Что тебе там живётся без музыки, пепельный сон?
Что ты помнишь о глупости? (Впрочем, зачем это помнить...)
Близорукого мая - как бабочки с бабским веслом -
мы слетимся поплавать в открытке, простой, как икона
масс-культуры "поздравить"...
Я вспомню.
Так будет честней,
хоть честнее - табло невозврата в бориспольском небе...
...чешуя шоколада.
Крошение долек-частей.
Бузина под глазами. Босыми. Как раненый стебель...
Вещество "...", существо и ручной фортепьяновый фон...
... мы - печаль и руда на нужде наждака рыболова,
в двух холодных сачках.
мы - две рыбы с глазами ворон
и бессмертьем грифона в одном неслучившемся слове.
У тебя там - дождливая азбука крика гусей
(перелётных, железных) и схватки немытой посуды...
У меня здесь - лягушки без царства, зелёный бассейн,
и на парочку метров фальстарт затянувшихся суток.
И вокзальная память в гербарии вечных цветов
(тех, зелёных, - ты помнишь? - до нас и внутри нас, до смайла...)
И мосты над днепрами, накрытые, будто бы стол -
фонарями, кругами метро, прохудившейся сталью
темноты, из которой по имени - больше не бу...
Разве лишь - колдовать, - это больше, нужнее и чище -
чтобы воздух с водой не хватали, не тёрли стопу,
чтобы ветер с песком не смывали зарубок с вещичек,
чтобы там, где на снах, как на яйцах, кукушки сидят,
под резиновым солнцем на туч инвалидной коляске,
тёмный мальчик на веточке нёс гнёзда памятных дат
в свою нору, где люди - как воздух, а воздух - без масок,
где растут соловьи из орешников нежности, где
нет сачков, и рыбёхи свободно стучат плавниками
и не тонут,
и музыка входит в пра-музыку тел
и даётся погладить руками.
Я из земли, где все иначе,
Где всякий занят не собой,
Но вместе все верны задаче:
Разделаться с родной землей.
И город мой — его порядки,
Народ, дома, листва, дожди —
Так отпечатан на сетчатке,
Будто наколот на груди.
Чужой по языку и с виду,
Когда-нибудь, Бог даст, я сам,
Ловя гортанью воздух, выйду
Другим навстречу площадям.
Тогда вспорхнет — как будто птица,
Как бы над жертвенником дым —
Надежда жить и объясниться
По чести с племенем чужим.
Но я боюсь за строчки эти,
За каждый выдох или стих.
Само текущее столетье —
На вес оценивает их.
А мне судьба всегда грозила,
Что дом построен на песке,
Где все, что нажито и мило,
Уже висит на волоске,
И впору сбыться тайной боли,
Сердцебиениям и снам —
Но никогда Господней воли
Размаха не измерить нам.
И только свет Его заката
Предгрозового вдалеке —
И сладко так, и страшновато
Забыться сном в Его руке.
1984
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
