Нет на просторах сети никого, ничего,
кто бы и что бы погладило мягкою лапой,
просто сказало, что всё замечательно, вот
так и достало хорошее что-то из шкапа...
Шкап это недра, копать и копать – не найти
нечто искомое, только – скелеты и тайны
будут встречаться порой на тяжёлом пути
в прочном дубовом нутре вперемешку, случайно.
Новый (почти) достаю чесучовый костюм,
шёлковая чесуча холодит и волнует,
пахнет ветрами и солью, и песнями Сью,
и нафталином… и даже чуть-чуть поцелуем.
Следом за ним – невесомое платьице фей,
блёстки поблёкли, но Солнце играет местами
на полувыцветшем детстве: в забытом кафе
девочка ест монпансье за большими цветами.
Там, за завалами разных одежд, вдалеке
тихо шагает со скрипом туда и оттуда,
ночью выходит размяться за дверь налегке
очень лохматое, тёмное Шкапное Чудо.
Гладит дубовые стены шершавой рукой,
может быть лапой (не видно из-под одеяла),
шумно вздыхает и вдруг оборачива… ой!
- Фу, пронесло! – По спине паучком пробежало.
Вот бы сдружиться со Шкапным, и в недра чудес
смело полезть, открывая замки и коробки,
мерить века сквозь батистово-плюшевый лес,
соизмеряя свой век непомерно короткий.
Я бы мороженку (честно!) ему отдала
за разрешение рыться в волшебных завалах,
мама богатства любые за то отдала,
молодость чтобы вернуть, прямо так и сказала!
Лучше сама отыщу эту молодость там
(где ей ещё находиться? Конечно же в шкапе!),
а на богатства поедем в далёкий Китай
или Европу исследуем с мамой и папой.
Буду искать и найду, вот такой разговор!
Мамину уберегу достояния груду.
-Бить-колотить, коль случился такой коленкор, –
– он говорит, – то пойдём и отыщем приблуду.
"Скоро тринадцать лет, как соловей из клетки
вырвался и улетел. И, на ночь глядя, таблетки
богдыхан запивает кровью проштрафившегося портного,
откидывается на подушки и, включив заводного,
погружается в сон, убаюканный ровной песней.
Вот такие теперь мы празднуем в Поднебесной
невеселые, нечетные годовщины.
Специальное зеркало, разглаживающее морщины,
каждый год дорожает. Наш маленький сад в упадке.
Небо тоже исколото шпилями, как лопатки
и затылок больного (которого только спину
мы и видим). И я иногда объясняю сыну
богдыхана природу звезд, а он отпускает шутки.
Это письмо от твоей, возлюбленный, Дикой Утки
писано тушью на рисовой тонкой бумаге, что дала мне императрица.
Почему-то вокруг все больше бумаги, все меньше риса".
II
"Дорога в тысячу ли начинается с одного
шага, - гласит пословица. Жалко, что от него
не зависит дорога обратно, превосходящая многократно
тысячу ли. Особенно отсчитывая от "о".
Одна ли тысяча ли, две ли тысячи ли -
тысяча означает, что ты сейчас вдали
от родимого крова, и зараза бессмысленности со слова
перекидывается на цифры; особенно на нули.
Ветер несет нас на Запад, как желтые семена
из лопнувшего стручка, - туда, где стоит Стена.
На фоне ее человек уродлив и страшен, как иероглиф,
как любые другие неразборчивые письмена.
Движенье в одну сторону превращает меня
в нечто вытянутое, как голова коня.
Силы, жившие в теле, ушли на трение тени
о сухие колосья дикого ячменя".
1977
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
