Для печали нет повода, други, нем
Тот, кто знает, но знает немного совсем.
Для тоски не хватает верёвки, доски
Не положено — зыбко струятся пески
Да и белая лошадь в тумане лежит
Крутобоким холмом. Миражи, миражи.
Подреберья заборов, распутьем — поддых,
Был приказ никого из живущих — в живых.
Расстрелять — барабанит по коже капель,
Половодьем кусает плешивую мель.
Женераль, мой сюртук был повешен, жги
Не глаголом, так болью — дрожат враги.
От винта — и осколки сердец летят,
Превращаются в гадких слепых утят.
Лишь вдали миражом — Кострома, острова,
Где дрова во дворе и у дома трава.
Сердце бьёт в эрогенную зону
чем-то вроде копыта коня.
Человечество верит Кобзону
и считает химерой меня.
Дозвониться почти невозможно,
наконец дозвонился — и что? —
говорит, что уходит, безбожно
врёт, что даже надела пальто.
Я бы мог ей сказать: «Балаболка,
он же видео — мой телефон,
на тебе голубая футболка
и едва различимый капрон».
Я бы мог, но не буду, не стану,
я теперь никого не виню,
бередит смехотворную рану
сердце — выскочка, дрянь, парвеню.
Сердце глупое. Гиблая зона.
Я мотаю пожизненный срок
на резиновый шнур телефона
и свищу в деревянный свисток,
я играю протяжную тему,
я играю, попробуй прерви,
о любви и презрении к телу,
характерном для нашей любви.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
