Помню далёкое это событие,
Класс был девятый... Да нет же, второй!
Дети с пелёнок способны к открытиям,
С памперсов, то есть. Пелёнки – отстой.
В классном журнале я в списке последняя,
Стало быть, вызвали первой меня,
А за окошком – февральская, летняя,
Хлещет гроза среди белого дня!
Вдруг в ясном небе ка-ак молния грянула!
Дети – под парты, Марь-Ванна – под стол!
Гром, по каким-то неписаным правилам,
Несколько позже до трУсов дошёл...
Марья Иванна немного опомнилась,
И говорит мне с разинутым ртом:
«Вот, объясни: почему прежде молнию
Видим, а гром раздаётся потом?»
И померещилось мне среди грохота,
Вроде, Хоттабыч висит на стене
В рамке портрета Толстого, и шёпотом,
В уши бормочет нелепицу мне.
Как под гипнозом за ним повторяю я:
«Первыми молнию видят глаза,
Гром же доходит до нас с опозданием,
Ибо до уха длиннее стезя».
И – тишина... После шока повального
Стали «орлы» из-под парт вылезать,
Самой последней из списка журнального,
Марья Иванна поставила "пять".
Ясно, что "пять"! Ведь ещё в детском садике
Слышала точно такой же прикол!
Будто сошёлся ответ в математике!
Ай, да Хоттабыч! Меня не подвёл!
Я с той поры на детсадовских праздниках,
Вместо Чуковского в рамке вишу,
(Что ему зря пропадать-то в запасниках?),
Верный ответ подскажу малышу!
