Никогда не лишай человека или животное свободы, величайшего блага на земле. Не мешай никому греться на солнце, когда ему холодно, и прохлаждаться в тени, когда ему жарко
Позвонил из городской библиотеки Сергей Анисимов.
- Мы тут опрос проводим среди читателей и писателей города. Какая у вас любимая в детстве сказка?
- "Колобок",- не раздумывая сказал я.
- Да полно...Как-то не серьезно...Может взять более старший возраст...
- Я всегда любил "Колобок", - настаивал я на своём. И вот почему.
В детстве мне очень нравился "Колобок". Нравился тем,что он от всех уходил,а я был из тех детей,которые любили путешествовать без опеки взрослых...
И если меня не выловили утром у порога дома,то значит надо было искать в соседнем лесу,куда я сбегал со двора...Чуть замешкается бабушка в огороде,а меня уже и след простыл.Как Колобок - я от бабушки ушел,я от...Трудно представить,чем могли закончиться мои лесные путешествия,но меня всегда возвращали домой соседи...
И еще, своим детским умом я посчитал Колобка бессмертным! Об этом написал когда-то в эссе "ПОЭТОВ МЕРТВЫХ НЕТ". Вот отрывок:
"Я, например, ощутил дыхание смерти в четыре года и втайне горько плакал несколько ночей подряд, представляя то далёкое время, когда меня не будет. Представлял не саму мою смерть, о ней мне и поныне ничего не известно, а время, в котором меня уже нет. Оно мне казалось страшным, невыносимым, пугающим своей пустыней моей пустоты. И впервые крохотной, неокрепшей детской душой я ощутил злое чувство зависти к Богу, в существование которого меня уже посвятили взрослые. К тому Богу, который вечен, потому что у него, как мне тогда казалось, нет сердца. Тогда я с детской непосредственностью чётко осознал, что смерть таится именно в сердце. Когда она его останавливает, то человек перестаёт жить. И я решил для себя главную проблему борьбы со смертью: нужно быть без сердца, как Бог, только тогда тебе обеспечено бессмертие. И ещё, как мне казалось, один персонаж в моей короткой жизни был без сердца. Я дошёл до этого детским умом, поскольку других сказочных персонажей без сердца ещё не знал. А без сердца, как я догадывался, был известный сказочный персонаж - Колобок.Потому, что ему бабка слепила только голову, поскольку на большее муки не хватило. А сердце, я уже чётко это усвоил, может находиться только в туловище. И Бога, благодаря сказке, я теперь представлял в виде Колобка. Такие мысли о будущем меня пугали, было страшно-страшно, но стало и смешно. И смехом я переборол ужас, хотя именно с тех пор меня никогда не оставляла мысль, что моя личная смерть всегда рядом, всегда внутри меня, такая маленькая, крохотная, но как её много даже для одного человека, ставшего, как я, большим- пребольшим."
Вот почему сказка "Колобок" была и остаётся моей любимой до сих пор! Этот странный персонаж помог мне рано понять философию жизни.Даже, несмотря на то,что жизнь славного Колобка оборвалась в пасти хитрой лисы! Но я еще путешествую,хотя уже чаще на диване перед телевизором...
Закат, покидая веранду, задерживается на самоваре.
Но чай остыл или выпит; в блюдце с вареньем - муха.
И тяжелый шиньон очень к лицу Варваре
Андреевне, в профиль - особенно. Крахмальная блузка глухо
застегнута у подбородка. В кресле, с погасшей трубкой,
Вяльцев шуршит газетой с речью Недоброво.
У Варвары Андреевны под шелестящей юбкой
ни-че-го.
Рояль чернеет в гостиной, прислушиваясь к овации
жестких листьев боярышника. Взятые наугад
аккорды студента Максимова будят в саду цикад,
и утки в прозрачном небе, в предчувствии авиации,
плывут в направленьи Германии. Лампа не зажжена,
и Дуня тайком в кабинете читает письмо от Никки.
Дурнушка, но как сложена! и так не похожа на
книги.
Поэтому Эрлих морщится, когда Карташев зовет
сразиться в картишки с ним, доктором и Пригожиным.
Легче прихлопнуть муху, чем отмахнуться от
мыслей о голой племяннице, спасающейся на кожаном
диване от комаров и от жары вообще.
Пригожин сдает, как ест, всем животом на столике.
Спросить, что ли, доктора о небольшом прыще?
Но стоит ли?
Душные летние сумерки, близорукое время дня,
пора, когда всякое целое теряет одну десятую.
"Вас в коломянковой паре можно принять за статую
в дальнем конце аллеи, Петр Ильич". "Меня?" -
смущается деланно Эрлих, протирая платком пенсне.
Но правда: близкое в сумерках сходится в чем-то с далью,
и Эрлих пытается вспомнить, сколько раз он имел Наталью
Федоровну во сне.
Но любит ли Вяльцева доктора? Деревья со всех сторон
липнут к распахнутым окнам усадьбы, как девки к парню.
У них и следует спрашивать, у ихних ворон и крон,
у вяза, проникшего в частности к Варваре Андреевне в спальню;
он единственный видит хозяйку в одних чулках.
Снаружи Дуня зовет купаться в вечернем озере.
Вскочить, опрокинув столик! Но трудно, когда в руках
все козыри.
И хор цикад нарастает по мере того, как число
звезд в саду увеличивается, и кажется ихним голосом.
Что - если в самом деле? "Куда меня занесло?" -
думает Эрлих, возясь в дощатом сортире с поясом.
До станции - тридцать верст; где-то петух поет.
Студент, расстегнув тужурку, упрекает министров в косности.
В провинции тоже никто никому не дает.
Как в космосе.
1993
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.