Кларисса выла. Клар-рисса лежала на дне канавы и выла, в канаве больше никого не было, разве что немного скользкой грязи и прокисшей листвы. Гниющий смузи, казалось, просочился под кожу Клар и холодом высокого напряжения сплющивал грудную клетку, но даже это не мешало ей выть. Она понимала, что канава в безлюдном месте и стать оперной певицей не получится, но дело совсем не в этом. Небо крайне медленно оседало медным купоросом в пробирке и пропитывало собой смузи.
Клар, не прекращая выть, подняла вверх левую руку и посмотрела сквозь пальцы. Пальцы становились синие. Ногти вовсю мерцали фиолетовой копотью, фаланги же едва отдавали голубоватыми отблесками, как будто миксер не добрался до глубины цвета, опавшего вниз. Вой спиралью ввинчивался в её рассудок:
Клар идёт в театр «Искусства не существует» на спектакль «Режиссёр выбирает главного героя из зрителей»
Режиссёр выбирает Клар
Клар прячет от счастья глаза и ничего не видит
по зрительному залу проносится нарастающий квадрат звука: «УУУУГГГГГГЗЗС»
в оркестровой яме завязывается сюжет, слышно ползающее шуршание
из оркестровой ямы мельтешащими кадрами диафильма извивается петля висельника
в ней кто-то висит
это не Клар
Клар видит, что висит не она
в петле дирижёрская палочка
дирижёр прыгает по сцене, пытаясь вытащить палочку из петли
из оркестровой ямы выносят на носилках дирижёра
левая рука похожа на конструкцию плохо застывшего студня
свисает
Клар подбирает руку, чтобы прижать к телу поближе
она видит, что ногти наливаются сиреневым
тело дирижёра источает аромат апельсиновой цедры
«пора готовить смузи» - думает Кларисс и падает в объятия дирижёра
дирижёр бархатными губами целует её шею
«так он не повесился» - разочарованно плюёт в рампу Клар
дирижёрская палочка выскальзывает из толстой петли
и пробивает хрупкий череп
уснувшего зрителя
в одиннадцатом ряду, шестнадцатое место
«вот он, главный герой» - дергается в эпилептическом припадке режиссёр
и тащит ещё трясущееся тело зрителя
на сцену
«пошли все вон»
зритель полуоткрытыми глазами со сцены наблюдает за петлёй
с неё капает апельсиновый смузи
в небо, оседающее медным купоросом в канаву
Золотистого меда струя из бутылки текла
Так тягуче и долго, что молвить хозяйка успела:
- Здесь, в печальной Тавриде, куда нас судьба занесла,
Мы совсем не скучаем,- и через плечо поглядела.
Всюду Бахуса службы, как будто на свете одни
Сторожа и собаки, - идешь, никого не заметишь.
Как тяжелые бочки, спокойные катятся дни.
Далеко в шалаше голоса - не поймешь, не ответишь.
После чаю мы вышли в огромный коричневый сад,
Как ресницы на окнах опущены темные шторы.
Мимо белых колонн мы пошли посмотреть виноград,
Где воздушным стеклом обливаются сонные горы.
Я сказал: виноград, как старинная битва, живет,
Где курчавые всадники бьются в кудрявом порядке;
В каменистой Тавриде наука Эллады - и вот
Золотых десятин благородные, ржавые грядки.
Ну, а в комнате белой, как прялка, стоит тишина,
Пахнет уксусом, краской и свежим вином из подвала.
Помнишь, в греческом доме: любимая всеми жена,-
Не Елена - другая, - как долго она вышивала?
Золотое руно, где же ты, золотое руно?
Всю дорогу шумели морские тяжелые волны,
И, покинув корабль, натрудивший в морях полотно,
Одиссей возвратился, пространством и временем полный.
11 августа 1917, Алушта
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.