Детская сказка, сюжет не нов.
Избушка на курьих ножках
в тиши дремучих лесов.
Из горшка на столе поднимается пар.
За столом старуха,
а может, Георгий Милляр.
Смотрится в зеркало с усмешкой кривой.
Люди не зря называют ее Ягой.
Но расправляет бабка впалую грудь.
Ведь у нее есть план,
как юность себе вернуть.
Нежные косточки, голубые глаза,
мальчик, добыча сладкая,
тоненький, как лоза.
Пряным бульоном с травами
из далеких болот
жизнь молодая, шалая
в тело ее войдет.
Поужинает Яга и уснет мертвым сном.
Время в избе закрутится серым веретеном.
Прошлое испарится, сгорит в костре.
Утром проснется дева и улыбнется заре.
Ну если это Яга то нормально всё, а если "а может, Георгий Милляр", то для заслуженного артиста пообное поведение недопустимо)
Это она только прикидывалась Милляром)
Яга, вообще-то, мистическая баба-ведунья)) и был такой способ лечения - перепекание - дитё заворачивали в тесто и клали в печь на шесток на короткое время. Потом тесто убирали. Лихорадка уходила.
А тут бабка убила в себе мужика, видимо))))))
Фольклористы наши даже, помню, реконструировали такой обряд - в постановочном виде, ессно... Там не только лихорадка убиралась, там доля-судьба на более удачливую перепекалась)
А бабка в стихе тупо зелье на молодой крови сделала и помолодела) Под влиянием ваших с Ариной блицев)))
блицы они такие - кого хошь омолодят)
а в обряде поучаствовать очень было бы интересно, эх
Интересно, а молодые добровольцы для сдачи кровушки- уже есть в наличии???
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Анциферова. Жанна. Сложена
была на диво. В рубенсовском вкусе.
В фамилии и имени всегда
скрывалась офицерская жена.
Курсант-подводник оказался в курсе
голландской школы живописи. Да
простит мне Бог, но все-таки как вещ
бывает голос пионерской речи!
А так мы выражали свой восторг:
«Берешь все это в руки, маешь вещь!»
и «Эти ноги на мои бы плечи!»
...Теперь вокруг нее – Владивосток,
сырые сопки, бухты, облака.
Медведица, глядящаяся в спальню,
и пихта, заменяющая ель.
Одна шестая вправду велика.
Ложась в постель, как циркуль в готовальню,
она глядит на флотскую шинель,
и пуговицы, блещущие в ряд,
напоминают фонари квартала
и детство и, мгновение спустя,
огромный, черный, мокрый Ленинград,
откуда прямо с выпускного бала
перешагнула на корабль шутя.
Счастливица? Да. Кройка и шитье.
Работа в клубе. Рейды по горящим
осенним сопкам. Стирка дотемна.
Да и воспоминанья у нее
сливаются все больше с настоящим:
из двадцати восьми своих она
двенадцать лет живет уже вдали
от всех объектов памяти, при муже.
Подлодка выплывает из пучин.
Поселок спит. И на краю земли
дверь хлопает. И делается уже
от следствий расстояние причин.
Бомбардировщик стонет в облаках.
Хорал лягушек рвется из канавы.
Позванивает горка хрусталя
во время каждой стойки на руках.
И музыка струится с Окинавы,
журнала мод страницы шевеля.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.