В Пороховой балке, на границе Ростова и Аксая, среди краснокнижных ковыля, беллевалии сарматской, ириса низкого и других редких степных трав вырос одуванчик.
Он отчаянно желтел лохматой головой, соперничая яркостью с солнцем. Очарованные стрекозы и кузнечики звонко воспевали гимны его красоте, за что цветок благодарно им кланялся. Живущий по соседству суслик частенько сиживал на пригорке рядом с одуванчиком, тихо насвистывая ему на ушко что-то весёлое, а тот заливался хохотом, тряся лепестками. Жаворонки кувыркались над солнцеголовым, и тот восторженно хлопал листочками пернатым акробатам.
- Ух, разбалуете малого, загордится еще - добродушно ворчал дядюшка Филин.
Но одуванчик не гордился. Он понимал, что красота ему досталась от природы, и его заслуги в этом нет.
«Наверное, я родился, чтобы радовать окружающих солнечными красками. В этом моё предназначение», - размышлял наш герой однажды ночью. И грустно вздыхал, потому что ему хотелось чего-то другого. Приключений.
И те не заставили себя ждать. Ранним утром, когда обитатели Пороховой балки только-только умылись росой и собрались позавтракать, к ним в гости приехали люди.
Одуванчик с любопытством смотрел на хозяев Земли, как их называл знакомый орлан-белохвост. Они медленно брели, глядя себе под ноги, но всё равно умудрялись наступать на растения. Цветы недовольно кряхтели, отряхивались, выпрямляясь, и что-то возмущённо шептали в спины нарушителям покоя. Впереди компании двигался большой человек. Он громко что-то рассказывал, взмахивал руками, указывал на небо, растения. А люди ростом поменьше внимательно его слушали и задавали вопросы.
Вот гости подошли поближе, и одуванчик услышал, как большой человек повторяет одно слово: «экологи».
- Кто такие экологи? - спросил цветок у задремавшей в зарослях куропатки.
- Пи-лик, пи-лик, пи-лик! - испуганно отозвалась птица. Вспорхнула в небо и, убедившись что опасности нет, сверху крикнула. - Те, кто любит и защищает всех нас!
- От кого? - удивился герой. Но ответ получить не успел: над одуванчиком склонился один из людей и – ай! - сорвал цветок, разлучив его с корнем.
В первую секунду одуванчик зажмурился от страха. Но больно не было, и он осторожно открыл глаза. Человек бережно нёс его к людям, прикрывая ладонью от ветерка. Цветок с удивлением понял, что сверху растения выглядят совсем иначе, чем когда сидишь с ними рядом. Они подставляют солнцу мордашки, пряча от лучей стебли. И кажется, будто на поляне разбросаны разноцветные капли от радуги.
- Зачем ты его сорвал? - спросила девочка у мальчишки, рассматривая одуванчик. Её глаза были цвета неба. А волосы... Волосы оказались такого же солнечного оттенка, что и лепестки у одуванчика.
- Хочу подарить его тебе на память, - улыбнулся парень и вручил ей цветок.
Тонкие пальцы бережно приняли живой подарок. Девочка спрятала одуванчик в сумочку. Там было темно и немного душно.
Когда, спустя пару часов, его вынули и поставили в вазу, лепестки у цветка успели немного завянуть. Но, напившись воды, одуванчик ожил и стал осматриваться. Его окружало множество странных вещей. Вместо земли внизу была гладкая блестящая поверхность белого цвета. На ней стояли прозрачные и цветные предметы. Один напоминал зайца, второй – лису. Но только были они маленькими и неживыми.
- С кем же я буду здесь общаться? - загрустил наш маленький герой. Из угла донёсся глуховатый голос:
- Можно со мной. Позволь представиться: я фикус каучуконосный, живу в своей кадке уже семь лет. Каждое утро девочка Катя, которая принесла тебя сюда, протирает мои листья влажной тряпочкой, раз в несколько дней поливает, напевая песенки. А ты стоишь на столе, за которым она по вечерам делает уроки и рисует картины. Катюша – будущий художник, и она очень любит природу. Вон в том углу у неё живут в террариусе гигантские улитки ахатины. Эти мирные создания днем ведут себя тихо, а ночью просыпаются и развлекаются тем, что жуют. Ещё у Кати есть мама и папа, они её любят, рассказывают сказки на ночь и ухаживают за нами, когда девочка уезжает на каникулах в оздоровительный лагерь.
Одуванчик церемонно склонил голову, представился, рассказал о том, откуда прибыл. И стал жить-поживать на новом месте, с любопытством наблюдая за маленькой хозяйкой.
Та любила напевать себе под нос разные песенки, когда вытирала пыль на столе и подоконнике, подметала пол, вышивала или рисовала. Девочка ему нравилась, одуванчику хотелось оставаться с ней долго-долго, но он чувствовал, что без корешка ему скоро предстоит отправиться в цветочный рай, где людей не бывает. От этого становилось грустно, и лепестки начинали жухнуть и печально сворачиваться.
На третий день Катя заметила, что одуванчик стал не такой, как раньше. Она бережно погладила цветок по голове и решительно вынула его из вазочки. Бумажной салфеткой нежно осушила стебель, поместила между двумя бумажными листами, осторожно придавила книгой.
Одуванчику стало очень тесно. Он почувствовал, как его голова превратилась из шара в плоский круг. Он терпеливо просидел в таком положении несколько дней. А затем девочка вынула его и приклеила к картону.
- Ну и ну! - удивился цветок. - Это что же со мной делается такое странное?
На картоне с засохшим одуванчиком Катюша нарисовала траву, солнышко, бабочку и спрятала получившуюся композицию под стекло. А утром понесла работу в школу.
Одуванчик с замиранием сердца ждал, когда его вынут из портфеля. За эти несколько дней он пережил столько приключений, сколько другим цветам и не снилось. Он не знал еще, нравятся ему перемены в его судьбе, или нет. Но в том, что всё было очень странным и интересным, он был уверен.
Ещё до того, как увидел свет, цветок услышал множество детских голосов. Ребята сгрудились вокруг получившейся картины, громко восхищались красивой работой и просили девочку оставить одуванчик в классе.
- Пусть украшает классную комнату, - согласилась Катя. И уже через 10 минут одуванчик смотрел на детей со стены учебной комнаты.
В школе цветку очень понравилось. Он с удовольствием слушал рассказы учителей об истории и природе Донского края, любовался в окно зеленью весной и летом, снегом в зимние месяцы. Наблюдал за тем, как дети растут, становятся старше и умнее. И каждое утро у него начиналось с ожидания – что нового он узнает сегодня?
- Когда я был молод, мечтал о приключениях. Но мне даже в голову не приходило, как замечательно сложится моя жизнь. Часто вспоминаю старых друзей и того мальчика, изменившего мою судьбу. Катю тоже с теплом вспоминаю. Она уже закончила школу, но иногда заходит в гости, и всегда мне улыбается, - рассказывал одуванчик своему приятелю – засушенным розам, появившемся на стене по соседству совсем недавно. Их принесла маленькая девочка Настя, сохранившая таким способом жизнь букету, подаренному одноклассником.
Одуванчик слушал рассказ роз о том, как они переживали, оказавшись внутри тяжелой книги и с улыбкой вспоминал, что довелось пережить ему. «Начало трудно, а конец мудрен», - пришла ему на ум пословица, услышанная на одном из уроков.
Проснуться было так неинтересно,
настолько не хотелось просыпаться,
что я с постели встал,
не просыпаясь,
умылся и побрился,
выпил чаю,
не просыпаясь,
и ушел куда-то,
был там и там,
встречался с тем и с тем,
беседовал о том-то и о том-то,
кого-то посещал и навещал,
входил,
сидел,
здоровался,
прощался,
кого-то от чего-то защищал,
куда-то вновь и вновь перемещался,
усовещал кого-то
и прощал,
кого-то где-то чем-то угощал
и сам ответно кем-то угощался,
кому-то что-то твердо обещал,
к неизъяснимым тайнам приобщался
и, смутной жаждой действия томим,
знакомым и приятелям своим
какие-то оказывал услуги,
и даже одному из них помог
дверной отремонтировать замок
(приятель ждал приезда тещи с дачи)
ну, словом, я поступки совершал,
решал разнообразные задачи —
и в то же время двигался, как тень,
не просыпаясь,
между тем, как день
все время просыпался,
просыпался,
пересыпался,
сыпался
и тек
меж пальцев, как песок
в часах песочных,
покуда весь просыпался,
истек
по желобку меж конусов стеклянных,
и верхний конус надо мной был пуст,
и там уже поблескивали звезды,
и можно было вновь идти домой
и лечь в постель,
и лампу погасить,
и ждать,
покуда кто-то надо мной
перевернет песочные часы,
переместив два конуса стеклянных,
и снова слушать,
как течет песок,
неспешное отсчитывая время.
Я был частицей этого песка,
участником его высоких взлетов,
его жестоких бурь,
его падений,
его неодолимого броска;
которым все мгновенно изменялось,
того неукротимого броска,
которым неуклонно измерялось
движенье дней,
столетий и секунд
в безмерной череде тысячелетий.
Я был частицей этого песка,
живущего в своих больших пустынях,
частицею огромных этих масс,
бегущих равномерными волнами.
Какие ветры отпевали нас!
Какие вьюги плакали над нами!
Какие вихри двигались вослед!
И я не знаю,
сколько тысяч лет
или веков
промчалось надо мною,
но длилась бесконечно жизнь моя,
и в ней была первичность бытия,
подвластного устойчивому ритму,
и в том была гармония своя
и ощущенье прочного покоя
в движенье от броска и до броска.
Я был частицей этого песка,
частицей бесконечного потока,
вершащего неутомимый бег
меж двух огромных конусов стеклянных,
и мне была по нраву жизнь песка,
несметного количества песчинок
с их общей и необщею судьбой,
их пиршества,
их праздники и будни,
их страсти,
их высокие порывы,
весь пафос их намерений благих.
К тому же,
среди множества других,
кружившихся со мной в моей пустыне,
была одна песчинка,
от которой
я был, как говорится, без ума,
о чем она не ведала сама,
хотя была и тьмой моей,
и светом
в моем окне.
Кто знает, до сих пор
любовь еще, быть может…
Но об этом
еще особый будет разговор.
Хочу опять туда, в года неведенья,
где так малы и так наивны сведенья
о небе, о земле…
Да, в тех годах
преобладает вера,
да, слепая,
но как приятно вспомнить, засыпая,
что держится земля на трех китах,
и просыпаясь —
да, на трех китах
надежно и устойчиво покоится,
и ни о чем не надо беспокоиться,
и мир — сама устойчивость,
сама
гармония,
а не бездонный хаос,
не эта убегающая тьма,
имеющая склонность к расширенью
в кругу вселенской черной пустоты,
где затерялся одинокий шарик
вертящийся…
Спасибо вам, киты,
за прочную иллюзию покоя!
Какой ценой,
ценой каких потерь
я оценил, как сладостно незнанье
и как опасен пагубный искус —
познанья дух злокозненно-зловредный.
Но этот плод,
ах, этот плод запретный —
как сладок и как горек его вкус!..
Меж тем песок в моих часах песочных
просыпался,
и надо мной был пуст
стеклянный купол,
там сверкали звезды,
и надо было выждать только миг,
покуда снова кто-то надо мной
перевернет песочные часы,
переместив два конуса стеклянных,
и снова слушать,
как течет песок,
неспешное отсчитывая время.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.