Докушав утреннего лангуста, Единственномудрый правитель великой страны Кензо подозвал визиря Герасима, чтобы заняться государственными делами. Дел со вчерашнего дня накопилось много, потому что накануне его величество изволил посетить сауну, боулинг, а также потусить (инкогнито!) в ночном клубе под интригующим названием "Бабочка Мертвая голова". Потом была ночь с кальяном и метеоритным дождем из разного рода ведьм и мелких млекопитающих, но Император был человеком закаленным еще со времен разгульного тинейджерства, поэтому к описываемому времени был уже бодр душой и телом.
Герасим притащил амбарную книгу, которую гордо называл заграничным словом "органайзер", и раскрыл на заложенной красной ленточкой странице. Ленточек в органайзере было много: белая указывала на международные события, зеленая помечала дела, связанные с экономикой, сиреневая - с религией, черная раскрывала список приговоренных к смертной казни, ну, а красная - это самые неотложные дела.
- Ну, что там у нас на первое? - спросил Император, поигрывая широким пеликаньем перышком, из левого крыла, поскольку был правшой.
- Извольте послушать отчет министра тяжелой промышленности...
- К черту министра промышленности! - рявкнул вдруг Единственномудрый. - Ты скажи мне лучше, кто так перья очиняет! Это же кошмар на улице Вязов, а не перо для моей царственной подписи! Живо ко мне очинщика!
- Сию секунду, - бормотнул Герасим и приоткрыл занавес, отделявший балкон от внутренних покоев. - Эй, Андроника сюда!
Но его величество уже разошлось. Оно пошвыряло на пол все перья, разорвало надвое блестящую папочку для документов со всеми имевшимися в ней договорами и завершило свою вспышку тем, что водрузило на голову визиря чернильницу, причем, естественно, горлышком вниз. Теперь, глядя, как черные потоки заливают уши и виски главы его администрации, оно успокоилось, бухнулось обратно в кресло и весело вскричало:
- Андроника на виселицу, а мы давай работать!
Герасим сделал запись на странице, заложенной черной ленточкой, и вернулся к теме.
- Так вот, министр тяжелой промышленности...
- Слушай, а может, мне жениться? - перебил его Император.
- Но, ваше величество, вы ведь уже..., - слегка опешил Герасим. - Полгода назад. Мадам на сносях.
- Да, действительно, поторопился. А если повторить?
- Что - повторить? - не понял Герасим.
- Ну, что повторить - жениться второй раз. Тогда весело было, и посуды перебили, и карет! А помнишь, яхту подожгли, думали, министра сельского образования, а оказалось, это и не яхта вовсе, а наш лучший броненосец! А с него огонь на весь флот перекинулся, ух, и полыхало, заглядение. Помнишь, у посла Нидирляндии лицо было, как у шахтера, все в копоти! Глаза вылупил, идиот, и заикался про что-то! Помнишь?
- Ну да, где им, дуракам, понять имперские традиции флот сжигать по праздникам, - проворчал Герасим. - Министр военной промышленности до сих пор новые корабли построить не может, а все потому, что министр тяжелой промышленности...
- Если ты еще хоть слово скажешь о министре тяжелой промышленности, я подумаю о твоем служебном соответствии! Жениться буду!
- Ваше величество, у нас двоеженство не в чести. Сами Семейный кодекс подписывали. Опять же, церковники вас не поймут. Обидятся и перестанут погоду заклинать. А это, сами понимаете, голод, смута и революции. Оно вам надо?
- Какой, говоришь, кодекс? Дай сюда, перепишу!
- Ваше величество, кодекс вы, конечно, переписать можете, но, скажу вам по секрету, супруга ваша третьего дня у заморских купцов сковородок прикупила. Новое слово в иностранной науке. Сверху что-то такое черное, тефаль называется, а внутри чугун. Высшей марки. Так вот, чугуном этим она на вашем царственном лбу вмятину оставит, если вы только заикнетесь при ней о второй жене.
Последний довод подействовал на Единственномудрого, и он покорно сказал:
- Ладно, что там с тяжелой промышленностью?
Герасим откашлялся и торжественно начал:
- Министр тяжелой промышленности сообщает, что у него проблемы. Работать никто не хочет.
- Как это не хочет? А что же они едят, если никто не работает?
- Едят они, ваше величество, в ресторанах быстрого питания.
- Ну, а платят чем? Где деньги берут?
- А вот это, ваше величество, загадка. Ребус, так сказать.
Император сдвинул с темечка тяжелую корону и звучно поскреб лысину.
- А трудовые мигранты из Нидирландии?
- Мигрантов просто так не дают. Только в обмен на пшеницу.
- Так за чем же дело стало? Пшеницы нет? У крестьян нет пшеницы? Так устройте им продразвестку!
- Пшеница есть. Не на чем ее отвезти.
- Это еще почему? А виновные наказаны?
- Изволите видеть, - терпеливо объяснил Герасим, крутнув глобус зеленой планеты Задрапульки, украшавший перила балкона. - Между империей Кензо и Нидирландией имеется море. Так вот, перевезти по нему пшеницу можно только на большегрузных каравеллах.
- Та-ак! - начал кипятиться Единственномудрый. - Некому пшеницу в трюмы закидать? Да я этими лентяями Гранд-каньон реки Оборзульки закидаю!
- Ваше величество, послушайте! Когда броненосцы горели, там и торговый флот был. Его просто не видно было из дворца. Броненосцы загораживали, они ж ведь большие. Были.
- Ладно, уговорил. Но! - Император развернулся к визирю и покачал перед его носом жирным пальцем. - Тебе по должности думать положено, вот и думай!
- Я, э-э-э... уже подумал. Нам нужно экспортировать баранов. До береговой линии самоходом, а после - самоплывом.
- Каких еще баранов?
- Ваше величество, это гордость нашей селекционной работы! Бараны уникальной породы кензоанский шашлычно-мохеровый курдючный архаромеринос! Бегают, прыгают, плавают, лазают по горам, маскируются под камни, едят все, что попадется, и плодятся как кролики! Были бы разумными, из них делали бы полевых разведчиков. Нидирландия платит за них золотом. Но...
- Какое еще но?
- Но министр барановодства...
В этот момент небо над дворцом раскололось надвое. Из белой-белой, ослепительно белой трещины полыхнуло пламенем, и гигантский болид, оставляя в небе рыхлый инверсионный след, как от невиданных на Задрапульке самолетов, решительно прочертил собой группу испуганных облаков и с оглушительным воем рухнул где-то за городом. Во дворце началась паника, закричала, забегала челядь, заплакали дети. Вопли раздались и из города. Далеко на окраине забили в набат.
Император неприлично выругался и в задумчивости уставился на пыльный гриб, который быстро рос на горизонте.
- Герасим, пошли пару бара... людей на разведку.
- Слушаюсь, ваше величество.
Единственномудрый еще раз почесал остатки волос на голове.
- На сей раз вряд ли они обнаружат милого зверька с силовой защитой...
Будет ласковый дождь, будет запах земли,
Щебет юрких стрижей от зари до зари,
И ночные рулады лягушек в прудах,
И цветение слив в белопенных садах.
Огнегрудый комочек слетит на забор,
И малиновки трель выткет звонкий узор.
И никто, и никто не вспомянет войну —
Пережито-забыто, ворошить ни к чему.
И ни птица, ни ива слезы не прольёт,
Если сгинет с Земли человеческий род.
И весна... и весна встретит новый рассвет,
Не заметив, что нас уже нет.
(Перевод Юрия Вронского)
Будут сладкими ливни, будет запах полей,
И полет с гордым свистом беспечных стрижей;
И лягушки в пруду будут славить ночлег,
И деревья в цветы окунутся, как в снег;
Свой малиновка красный наденет убор,
Запоет, опустившись на низкий забор;
И никто, ни один, знать не будет о том,
Что случилась война, и что было потом.
Не заметят деревья и птицы вокруг,
Если станет золой человечество вдруг,
И весна, встав под утро на горло зимы,
Вряд ли сможет понять, что исчезли все мы.
(Перевод Михаила Рахунова)
Оригинал:
There will come soft rains and the smell of the ground,
And swallows circling with their shimmering sound;
And frogs in the pool singing at night,
And wild plum trees in tremulous white;
Robins will wear their feathery fire,
Whistling their whims on a low fence-wire;
And not one will know of the war, not one
Will care at last when it is done.
Not one would mind, neither bird nor tree,
If mankind perished utterly;
And Spring herself when she woke at dawn
Would scarcely know that we were gone.
1920
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.