– Хочу селёдку. Селёдки хочу! Неужели в Кензо нет ни одного смелого подданного, способного привезти его королеве немного рыбки?! Совсем немного, пару сотен бочонков сельди пряного посола! Кто-нибудь способен на подвиг ради будущего наследника?!
От бесконечного потока высокочастотных колебаний вяли розы, лопались стёкла фонарей и трещала голова у Императора. Что вызывало у него приступы лихорадочных бессмысленных сборов куда-нибудь-подальше-от-этого-визга.
Очнувшись на обрыве над излучиной вяло раскинувшейся Оборзульки, Единственномудрый затравленно оглянулся, но никого сзади не было. А вокруг славно и нежно щебетала естественная тишина природы. Природа – это вам не цивилизация, понимать надо! Это колыбель всея жизни. И к этой колыбели надо относиться с почтением. Не царапать на ней неприличных слов, не ломать, иначе некуда будет упасть в минуты слабости.
Минута слабости прошла, и император удивился, какой вздор может прийти в голову. Лучше бы оглушённое серое вещество посетила гениальная мысль, как избавиться от тех невыносимых децибел, которые всё чаще выдавала лужёная глотка императрицы.
– Позволю заметить, что Ваше Единственномудрие с лёгкостью может убить двух баранов одним ударом.
Император подскочил аж на 11 см над землёй, в полёте умудрился извернуться и после гулкого приземления уже стоял лицом к говорившему.
Невзрачная серая одежда, суковатая палка в руках, внешность презентабельная, породистая, вполне подходящая для высокородного мужа.
– Кто ты такой и как посмел нарушить наше уединение? — Надменно раздул ноздри император, опасливо косясь на палку. — И как посмел ты подслушивать мои мысли?
– Я услышал ваши слова, о, Единственномудрый. И вельми прошу прощения за внезапность и появление без представления. Ибо очень спешил послужить на благо Ваше и вашего великого королевства. — Учтивость незнакомца слегка успокоила трусоватого Императора.
– Служба на Наше благо есть первейшая обязанность каждого гражданина.
– Тогда я не буду утомлять Ваше-ство долгими вступлениями и сразу перейду к делу. Ваше Единственномудрие и сами давно знают ответ на свой вопрос, я всего лишь произношу его вслух, нисколько не претендуя на первенство, упаси меня Кензо. Вы думали о поставке рыбы и торговле баранами. Ваше многомудрие столь велико, что давно продумали план, как наладить торговый обмен с Нидирландией без особых затрат и с выгодой для королевства. Ваши барановоды вывели неприхотливых кензоанских шашлычно-мохеровых курдючных архаромериносов, попросту говоря, баранов. Бегают, прыгают, плавают, лазают по горам, маскируются под камни, едят все, что попадется, и плодятся как кролики. Вы послали пастухов вместе со стадом до побережья. Там они переправят баранов вплавь до нидирландского берега. Нидирландия заплатит золотом.
Но пастухи – люди простые, умом небогатые. Ваше многомудрие имеет более изощрённый план. Вы задумали отправиться с государственным визитом в Нидирландию. Во-первых, золото – это золото. Во-вторых, селёдка. В-третьих, государственные дела требуют Вашего присутствия за пределами дворца и вдали от королевы с её капризами.
Глупо хлопая глазами и заворожённо кивая, император слушал плавно журчащую речь незнакомца. Особенно ему понравилось место про императрицу. Как хорошо: кто-то думает, составляет планы, да ещё и отказывается от награды. Награда! Ещё никто просто так не разговаривал с императором, им всем что-то от него надо. Повелительным жестом, полным самодовольства, он остановил, казалось бы, нескончаемый поток.
– Какую награду ты хочешь за свою службу? И назови своё имя и звание, гражданин. И паспорт покажи.
При слове «паспорт» незнакомец закаменел лицом. На лбу проступили складки напряжённой мысли. Через минуту столбняк прошёл, и он облегчённо выдохнул: – Паспорт я отдал паспортистке на продление. Но у меня есть справка. В сопровождение слов рука достала из кармана пергамент и протянула императору. Тот машинально взял листок и уставился на мятую, но девственную поверхность.
– Что это?
– Это справка о том, что я являюсь подданным Кензо, зовут меня Евген Баранин, я из приличной семьи, род захиревших дворян. Мы всегда служили верно и преданно императорскому правлению при дворе.
– Из приличной… Служили при дворе… Подданный… — Бездумно повторял император. А незнакомец внимательно смотрел ему прямо в глаза и у того, кого нельзя называть по имени, по спине словно змея ползла холодная и влажная. Бррр. Сложный человек, надо будет проверить по картотеке. Император был уверен, что на чистом пергаменте непонятным образом проявились буквы и слова. Он решил не обращать внимания на пустяк, тем более пустячок вежливо, но решительно забрал незнакомец. Гораздо важнее государственные бараны, тьфу, дела.
– Что ты там говорил про баранов, повтори-ка.
– Охотно. Кензонийские бараны – твари настолько универсальные, что смело можно сделать из них основание для плота, настелить на стадо доски и с комфортом переплывать залив. Ваше Единственномудрие совершит акт величайший – самолично прибудет в Нидирландию, чего их правитель после сожжения флота никак не ожидает. А Вы возьмёте его тёпленьким в его, конечно, не идущим ни в какое сравнение с Вашим дворцом сарае. Самолично с моей помощью выберете отборных гастарбайтеров. И осмотрите их корабли и лодки. Вам ничего не будет стоить настоять на получении лодок для перевозки рабочих и пары кораблей впридачу, соответствующих вашему высочайшему статусу. Лодки потом можно будет попридержать, а корабли – это же подарок от восхищённой Нидирландии великому уму императора! Потихоньку можно будет собрать флот совершенно бесплатно.
С каждой каплей похвалы, елеем лившейся из уст Евгена, император раздувался от важности. Ещё немного и он начнёт источать мирру, а то и взорвётся радужными брызгами.
Евген тоже заметил это распухание и решил не доводить до взрыва. Он легонько ткнул дородное тело в бок, отчего император резко выдохнул и пришёл в себя. Колдун сделал вид, что это не он. И немедленно взял барана за рога:
– Итак, я готов отдать всего себя для выполнения Ваших великих задач. Назначьте меня каким-нибудь там распорядителем, и через четыре дня мы стартуем в великий поход, который затмит собой славу Александра!
Косых Семен. В запое с Первомая.
Сегодня вторник. Он глядит в окно,
Дрожит и щурится, не понимая
Еще темно или уже темно.
Я знаю умонастроенье это
И сам, кружа по комнате тоски,
Цитирую кого-то: "Больше света",
Со злостью наступая на шнурки.
Когда я первые стихотворенья,
Волнуясь, сочинял свои
И от волнения и неуменья
Все строчки начинал с союза "и",
Мне не хватило кликов лебединых,
Ребячливости, пороха, огня,
И тетя Муза в крашеных сединах
Сверкнула фиксой, глядя на меня.
И ахнул я: бывают же ошибки!
Влюблен бездельник, но в кого влюблен!
Концерт для струнных, чембало и скрипки,
Увы, не воспоследует, Семен.
И встречный ангел, шедший пустырями,
Отверз мне, варвару, уста,
И - высказался я. Но тем упрямей
Склоняют своенравные лета
К поруганной игре воображенья,
К завещанной насмешке над толпой,
К поэзии, прости за выраженье,
Прочь от суровой прозы.
Но, тупой,
От опыта паду до анекдота.
Ну, скажем так: окончена работа.
Супруг супруге накупил обнов,
Врывается в квартиру, смотрит в оба,
Распахивает дверцы гардероба,
А там - Никулин, Вицин, Моргунов.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
