Выжженной линией лезвие чертит свой путь
Сквозь захоронение дней,
что погибли на прошлой неделе…
я не сказал никому. Я молчал и скрывал свою суть –
мне все слова их до судорог
вдруг надоели
волка бояться – в лесу не егорить лису,
вечером бриться – списать все на утренний ужин…
Знаешь – уж если я взялся, хоть раз, то поверь – донесу,
Зная, что кроме как грузчиком больше не нужен.
Как мне приелись стаканы в ночных кабаках...
Мятые лица… Разгладить их можно, но нафиг?
Утренний кофе горчит от грехов на губах
И от пропитых желаний – узнать
и запомнить твой запах...
...я иногда остаюсь в безвоздушной тиши
Даже дышать там не нужно – никто не услышит…
Ты обещай, не забудь – мне сюда напиши,
Мне так как ты никогда
И никто
Не напишет
Бумага терпела, велела и нам
от собственных наших словес.
С годами притёрлись к своим именам,
и страх узнаванья исчез.
Исчез узнавания первый азарт,
взошло понемногу быльё.
Катай сколько хочешь вперёд и назад
нередкое имя моё.
По белому чёрным сто раз напиши,
на улице проголоси,
чтоб я обернулся — а нет ни души
вкруг недоуменной оси.
Но слышно: мы стали вась-вась и петь-петь,
на равных и накоротке,
поскольку так легче до смерти терпеть
с приманкою на локотке.
Вот-вот мы наделаем в небе прорех,
взмывая из всех потрохов.
И нечего будет поставить поверх
застрявших в машинке стихов.
1988
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
