Если когда-нибудь возродится конкурс "Соловей и роза",
то пусть этот стих там поучаствует)
А в лицо - ветер
и моросящий дождь.
Сказка закончилась.
Сыро. И не поймешь,
то ли в домах разноцветных,
похожих на карандаши,
мы заигрались в счастье,
глупые малыши,
то ли в годах преклонных
стало нам всё равно,
крутится, или нет, оно,
старое веретено -
богово, небово или
ночных дорог.
Холод в застывших окнах -
город совсем продрог.
Ганс, дорогой, я не буду
Спичку за спичкой жечь.
Просто однажды сброшу
жизнь, как накидку, с плеч.
Ганс, я не верю в Бога,
который пред смертью - пас.
Он забирает лучших
и оставляет нас,
опустошенных, серых,
колких, как этот дождь.
Сколько ни мучай ноги,
а от себя не уйдешь.
Сколько ни меряй калоши
счастья - всё не в размер.
Ты говоришь мне, Ганс:
новое платье примерь!
Я рассмеюсь. А ты надо мной
поднимешь свой зонт, как флаг.
И улыбнется Русалочка,
никто не заметит, как...
Облетали дворовые вязы,
длился проливня шепот бессвязный,
месяц плавал по лужам, рябя,
и созвездья сочились, как язвы,
августейший ландшафт серебря.
И в таком алматинском пейзаже
шел я к дому от кореша Саши,
бередя в юниорской душе
жажду быть не умнее, но старше,
и взрослее казаться уже.
Хоть и был я подростком, который
увлекался Кораном и Торой
(мама – Гуля, но папа – еврей),
я дружил со спиртной стеклотарой
и травой конопляных кровей.
В общем, шел я к себе торопливо,
потребляя чимкентское пиво,
тлел окурок, меж пальцев дрожа,
как внезапно – о, дивное диво! –
под ногами увидел ежа.
Семенивший к фонарному свету,
как он вляпался в непогодь эту,
из каких занесло палестин?
Ничего не осталось поэту,
как с собою его понести.
Ливни лили и парки редели,
но в субботу четвертой недели
мой иглавный, игливый мой друг
не на шутку в иглушечном теле
обнаружил летальный недуг.
Беспокойный, прекрасный и кроткий,
обитатель картонной коробки,
неподвижные лапки в траве –
кто мне скажет, зачем столь короткий
срок земной был отпущен тебе?
Хлеб не тронут, вода не испита,
то есть, песня последняя спета;
шелестит календарь, не дожит.
Такова неизбежная смета,
по которой и мне надлежит.
Ах ты, ежик, иголка к иголке,
не понять ни тебе, ни Ерболке
почему, непогоду трубя,
воздух сумерек, гулкий и колкий,
неживым обнаружил тебя.
Отчего, не ответит никто нам,
все мы – ежики в мире картонном,
электрическом и электронном,
краткосрочное племя ничьё.
Вопреки и Коранам, и Торам,
мы сгнием неглубоким по норам,
а не в небо уйдем, за которым,
нет в помине ни бога, ни чё…
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.