Въезжая поездом в тишайший городок,
он, бывший император, полубог,
безвестный ныне, думает, возможно,
как нынче он бы правил осторожно
в стране стихов и выбитых дорог.
А выйдя на перрон, где полдень жаркий
прижал к земле степного быта дичь,
он вдруг поймёт, взглянувши на хибарку
под выворотом брошенного парка,
что совершенства в мире не достичь,
что этот парк недвижимый и краем
сходящий за последние сараи,
и там - в пустырь, и - к речке, под откос,
где в тесной неге купы абрикос
и яблонь светятся, - назвать бы можно раем,
когда б не запах и гнездовья ос.
«Трудиться... - повторяет он. - По крохам
выцеживать металл, а не слова!..
Хоры симфоний с дудкой скомороха
едины в неприятьи вещества...»
И он свернёт в кусты чертополоха
по тропке, различаемой едва.
Всё это он назвал бы пепелищем,
когда б не знал, что мир свой путь отыщет,
земным властителям ни «нет» сказав, ни «да».
Властителей подводит иногда
неотличение рабов от вольных нищих,
а дудки - от орудия труда.
Мальчик-еврей принимает из книжек на веру
гостеприимство и русской души широту,
видит березы с осинами, ходит по скверу
и христианства на сердце лелеет мечту,
следуя заданной логике, к буйству и пьянству
твердой рукою себя приучает, и тут —
видит березу с осиной в осеннем убранстве,
делает песню, и русские люди поют.
Что же касается мальчика, он исчезает.
А относительно пения, песня легко
то форму города некоего принимает,
то повисает над городом, как облако.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
