И когда-нибудь взвыть, и покрыть собеседника матом,
и, глаза возведя к потолку, вопросить небеса -
почему ты сидишь и считаешь себя виноватым
в том, что в жизни его наступила не та полоса.
В привокзальном кафе, за столом в неизменной блевоте,
в окруженьи бомжей, утонув в сигаретном чаду,
цедишь водку сквозь зубы и всё говоришь о работе,
а хотел о другом. И в постылую эту дуду
дуешь месяцы, годы, века. Но чем дальше - тем чище
этот звук, что теряется в гуле чужих голосов.
И за пазухой прячешь ты - грязный, потрёпанный, нищий, -
белый камень, что бросишь на чашу последних весов.
Нескушного сада
нестрашным покажется штамп,
на штампы досада
растает от вспыхнувших ламп.
Кондуктор, кондуктор,
ещё я платить маловат,
ты вроде не доктор,
на что тебе белый халат?
Ты вроде апостол,
уважь, на коленях молю,
целуя компостер,
последнюю волю мою:
сыщи адресата
стихов моих — там, в глубине
Нескушного сада,
найди её, беженцу, мне.
Я выучил русский
за то, что он самый простой,
как стан её — узкий,
как зуб золотой — золотой.
Дантиста ошибкой,
нестрашной ошибкой, поверь,
туземной улыбкой,
на экспорт ушедшей теперь
(коронка на царство,
в кругу белоснежных подруг
алхимика астра,
садовника сладкий испуг),
улыбкой последней
Нескушного сада зажги
эпитет столетний
и солнце во рту сбереги.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
