Подходи, малец, сегодня улов богат! Выбирай, за что ухватится цепкий взгляд: вот кефаль, ставрида, даже урийский скат – сумка выйдет, как монисто, что девки нижут. Байку просишь? Расскажу, отчего же нет. Мне вчера сравнялось семьдесят восемь лет, много дивного поведал мне белый свет. Ну давай, садись скорее ко мне поближе.
Говорят, есть в море город среди воды, люди в нем прекрасны, искренни и горды. Кто увидит город с лодьи – тот жди беды: с той поры его душа не найдёт покоя. Нападёт на бедолагу хандра-тоска, станет он вчерашний день за собой таскать, будет строить что-то странное из песка да ракушек, что найдёт в полосе прибоя.
Жил в селении прибрежном Аргел-рыбак: острослов, рубаха-парень и весельчак, да вдобавок смел в речах и широк в плечах – девки липли, будто мидии к днищам лодий. Как-то летом, - в аккурат за Большой Волной - он вернулся без улова, больной, смурной, всё молчком держался больше да стороной… Спросишь – знай себе молчит да глаза отводит.
Там и осень подоспела: дожди, ветра. Парень будто затерялся в иных мирах: как уйдёт с утра, усядется у костра, так до вечера сидит и считает волны. Мать и к ведьме уж ходила – да только зря: жил, по-прежнему ни слова не говоря, уходил, чуть только взглянет в окно заря, возвращался к ночи, хмурый и недовольный.
Поговаривали даже – умрёт весной, перешёптывались горестно за спиной: мол, ещё один уйдёт за морской волной, если море забирает – то самых лучших. И дорога им одна – в Средиводный град. Дескать, там их привечают, им каждый рад. Только люди, видишь, разное говорят, если верить всем подряд – хоть совсем не слушай.
Может, так бы и случилось в конце концов. Но весной прислало море троих купцов – будто братья-близнецы, на одно лицо, молодые, говорливые, как сороки. Всё товар свой хвалят – камни, полотна, мёд. Люди кликнули Аргела: вдруг что проймёт? Тот на них едва взглянул – схолодел, как лёд, закачался и упал поперёк дороги. А купцы засуетились: мол, вот ты где, мы возьмём тебя с собой по большой воде, Клэр уже все слёзы выплакала звезде, под которой ты приплыл к нам на старой лодье. Ты вставай, Аргел, ведь ты стал одним из нас, ты же Клэр от неминуемой смерти спас! Ты вставай, у нас всего в пару дней запас, мы уйдём с Большой волной на восток, к свободе.
…Говорят, ушёл на дно Средиводный град: не видал его никто много лет подряд, только люди, видишь, разное говорят – все мы ходим под Луной да под звёздной крышей…
Ты беги, малец, домой: заждались, поди. У меня историй много – хоть пруд пруди. Но когда заплещет море в твоей груди - вспомни старого Аргела.
И я услышу.
За Москва-рекой в полуподвале
Жил высокого роста блондин.
Мы б его помянули едва ли,
Кабы только не случай один.
Он вставал удивительно поздно.
Кое-как расставался со сном.
Батарея хрипела гриппозно.
Белый день грохотал за окном.
Выпив чашку холодного чаю,
Съев арахиса полную горсть,
Он повязывал шарф, напевая,
Брал с крюка стариковскую трость.
Был он молод. С лохматой собакой
Выходил в переулки Москвы.
Каждый вправе героя гулякой
Окрестить. Так и было, увы.
Раз, когда он осеннею ночью
Интересную книгу читал,
Некто белый, незримый воочью,
Знак смятенья над ним начертал.
С той поры временами гуляка
Различал под бесплотным перстом
По веленью незримого знака
Два-три звука в порядке простом.
Две-три ноты, но сколько свободы!
Как кружилась его голова!
А погода сменяла погоду,
Снег ложился, вставала трава.
Белый день грохотал неустанно,
Заставая его в неглиже.
Наш герой различал фортепьяно
На высоком одном этаже.
И бедняга в догадках терялся:
Кто проклятье его разгадал?
А мотив между тем повторялся,
Кто-то сверху ночами играл.
Он дознался. Под кровлей покатой
Жили врозь от людей вдалеке
Злой старик с шевелюрой косматой,
Рядом - девушка в сером платке.
Он внушил себе (разве представишь?
И откуда надежды взялись?),
Что напевы медлительных клавиш
Под руками ее родились.
В день веселой женитьбы героя
От души веселился народ.
Ели первое, ели второе,
А на третье сварили компот.
Славный праздник слегка омрачался,
Хотя "Горько" летело окрест, -
Злой старик в одночасье скончался,
И гудел похоронный оркестр.
Геликоны, литавры, тромбоны.
Спал герой, захмелев за столом.
Вновь литавры, опять геликоны -
Две-три ноты в порядке простом.
Вот он спит. По январскому полю
На громадном летит скакуне.
Видит маленький город, дотоле
Он такого не видел во сне.
Видит ратушу, круг циферблата,
Трех овчарок в глубоком снегу.
И к нему подбегают ребята
Взапуски, хохоча на бегу.
Сзади псы, утопая в кюветах,
Притащили дары для него:
Три письма в разноцветных конвертах -
Вот вам слезы с лица моего!
А под небом заснеженных кровель,
Привнося глубину в эту высь,
С циферблатом на ратуше вровень
Две-три птицы цепочкой.
Проснись!
Он проснулся. Открытая книга.
Ночь осенняя. Сырость с небес.
В полутемной каморке - ни сдвига.
Слышно только от мига до мига:
Ре-ре-соль-ре-соль-ре-до-диез.
1977
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
