Попробовав единожды солгать,
Болезни этой впредь не миновать.
И будучи уже ей зараженным,
Становится врунишка прокаженным.
И, потерявши совесть, честь и стыд,
Поставив себе цель, обманом к ней свиней жила в глуши чащобной.
В гнилом шалашике окраины Трущобной,
Мечтая перебраться на Полянку,
Где жизнь кипеть уж начинает спозаранку.
Но что бы к жизни лучшей перебраться
Работать надо и не разгибаться,
С утра до ночи и без выходных,
Но у свиней забот полно иных…
(А Кабану работать вовсе не досуг:
Охотник шибкий до любовных мук,
Что б рылом не пугать, кустом из роз прикрылся,
За каждой женской юбкой волочился.
Свинья ж лениво, молча наблюдала,
И изредка лишь поводочек проверяла-
Прицеплен муж, во избежаньи дальних марш-бросков,
Что б не свалил с себя супружеских оков,
Натягивала или ослабляла,
«Мол, ты Кабан, женат!» - напоминала.)
Идея есть, но как осуществить?
Что понапрасну землю рылом рыть?
Тогда уж лучше с толком рассчитать
Кого-нибудь с Полянки обаять.
Наврать с три короба, на жалость надавить,
Героем пылким может быть прослыть.
Заданье Кабану: «Найти, из птиц высокого полета,
Что б вытащила их из этого болота!»
И ринулся на поиски Кабан.
Пустил все в ход – и жалость и обман,
Оговорил жену, что пьет мол да неряха,
И на его хребте себе наела ряху,
А он, такой трудяга благородный,
Её спас от зубов волков голодных.
И дрогнул лес стенаниям кабаньим,
Сочувствием проникнув с состраданьем,
И потянулись птицы щебетать,
Чтоб Кабана пригреть и обласкать.
А он, из стайки выбрав поприличней,
С Полянки, да с гнездом ее отличным,
Вцепился словно клещ, на бедность надавив,
Своей навязчивостью липкой окрутив.
Слов не жалел на чувства, обещанья,
За птичий счет легки вполне признанья!
И что бы вдруг не потерялась связь,
Примчался на Полянку, торопясь.
А Птица верила, забыв слова земные:
«Рожденный ползать – не взлетит отныне!»
И Кабану приделать крылья все старалась,
И с перьями с любовью расставалась.
Герой же на Полянке окопался,
И жил бы сладко, да совсем заврался,
В конец, в чистую, сам уже не помня,
Все хорошо, да был он Птицей пойман.
И не на шутку запаниковал.
Подарки птичьи быстренько собрал,
Чем показать хотел, какой Кабанчик честный,
Обижен недоверьем неуместным.
Но Птица молча лишь во след ему махнула,
И про себя тихонечко вздохнула:
Сколь не расталкивай локтями небо стойко
Удел свиней один – то грязная помойка.
Одинокая птица над полем кружит.
Догоревшее солнце уходит с небес.
Если шкура сера и клыки что ножи,
Не чести меня волком, стремящимся в лес.
Лопоухий щенок любит вкус молока,
А не крови, бегущей из порванных жил.
Если вздыблена шерсть, если страшен оскал,
Расспроси-ка сначала меня, как я жил.
Я в кромешной ночи, как в трясине, тонул,
Забывая, каков над землей небосвод.
Там я собственной крови с избытком хлебнул -
До чужой лишь потом докатился черед.
Я сидел на цепи и в капкан попадал,
Но к ярму привыкать не хотел и не мог.
И ошейника нет, чтобы я не сломал,
И цепи, чтобы мой задержала рывок.
Не бывает на свете тропы без конца
И следов, что навеки ушли в темноту.
И еще не бывает, чтобы я стервеца
Не настиг на тропе и не взял на лету.
Я бояться отвык голубого клинка
И стрелы с тетивы за четыре шага.
Я боюсь одного - умереть до прыжка,
Не услышав, как лопнет хребет у врага.
Вот бы где-нитьбудь в доме светил огонек,
Вот бы кто-нибудь ждал меня там, вдалеке...
Я бы спрятал клыки и улегся у ног.
Я б тихонько притронулся к детской щеке.
Я бы верно служил, и хранил, и берег -
Просто так, за любовь! - улыбнувшихся мне...
...Но не ждут, и по-прежнему путь одинок,
И охота завыть, вскинув морду к луне.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
