Жара дремала, всё уже изведав.
Тянулись дни, простые и ничьи
в карьеры, где купалось лето,
и засыпали рыжие ручьи.
Итак, был день с ушедшей электричкой,
с платформою и лестницей в траву.
Был ветер осторожный, как отмычка,
на ощупь проходящий сквозь листву,
вникающий в теснейшее скопленье
фигур листвы, где каждый третий знак
кивал назад, на плотные деревья,
а жесты сучьев, полных недоверья
ещё тесней смыкали полумрак.
Там было две тропы – одна следила
за той, что шла по следу ручейков.
Там были заросли, в которых шевелило
вихры глазастой тени, и в затылок
дышавшие под видом облаков.
Там каждый раз непознанная малость
сминалась очевидностью пятна…
Так начинался лес. Так начиналась
таинственность бессолнечного дна…
Во всяком случае, наверное, одна
загадка начиналась с паутинки,
как часовой пружинки на траве...
Внезапно оглянись, сойдя с тропинки, -
и кто-то быстро спрячется в толпе.
Итак, был путь по мху. Итак, был следом
ручья подгляд и сонная беседа…
И кто-то впереди мелькнёт в стволах, как бы
отвлекшись от прогалин и тропы…
Но, впрочем, длительной и согнутой фигурой
являлось озеро внезапное с прищуром
кинжальной зыби с краю и вдали;
являлись ясность вместе с партитурой
полузатопленных тростинок на мели,
кивающих друг другу без утайки...
Сливался лес на дальнем берегу
и звуки волн, шипящих в мелкой гальке,
и чем-то потревоженные стайки
незримых птиц, иголками в стогу
мелькавшие, и спящий над дорожкой
мушиный зуд по плечи, как затон...
Загадки рассыпались понемножку
на множество понятий и имён...
А кто там был – почём нам знать! А пуще –
зачем нам знать, когда, лицо склоня,
седой слушок, от влажности идущий,
шепочут на ухо, согласными звеня;
когда под свист и эхо отдаётся
не то зевок, не то ответный зов
на душный плеск и шалости лесов,
хлебнувших тины прямо из болотца
под жалобы комарьих голосов...
Понятно ли? Не очень, мне сдаётся.
Древесный мусор вылизан в строку
озёрной влагой сонно льющей пули.
Лес неподвижен в принципе, как улей,
с гудением, теснящимся к летку...
Но по верхушкам – словно бы спугнули,
замельтешит и прыснет на бегу.
И только шёпот: «Кажется – уснули...»
услышат на далёком берегу.
Ты не спишь, и солдаты не спят на посту.
Говори с темнотой, говори в темноту.
Снова замерло все до рассвета
(Как мне нравится песенка эта).
Говори в темноту, говори и смотри,
Как тревожно мерцают вдали фонари.
Там идёт безымянная рота,
Словно ищет в потёмках кого-то.
Посмотри: человек с почерневшим лицом,
Человек, потерявший невесту и дом,
Из степного донецкого дыма,
Человек, не стреляющий мимо.
Человек, наблюдающий берег Невы.
Человек, находящийся ниже травы.
Человек с ледяными глазами.
Человек, попрощавшийся с нами.
Человек, говорящий на всех языках.
Человек, не умеющий чувствовать страх.
Человек в цифровом камуфляже.
Человек, не родившийся даже.
И приходят к тебе через морок и снег,
И тебе называют твое, человек,
До конца, навсегда и отныне,
Настоящее русское имя.
Это то, что является прямо внутри.
Это то, что ночами твердишь до зари.
Это то, что должно быть в ответе
На вопрос, как рождаются дети.
Я иду к неизвестному краю.
Ничего я на свете не знаю.
Дверь не скрипнет, не вспыхнет огонь.
Одинокая бродит гармонь.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
