Мне б хотелось, чтоб ты как майор был надежным Звягин
Настоящий мужик, вечный авантюрист, твердый авторитет,
Чтоб пустые капризы под ноль разносил нот командных лязгом,
Приключенье почуяв, хватал бы (плевать, что плацкартный) билет,
Вечерами вопросы бы щелкали из развлекательных шоу,
По музеям часами, в походы с ночевкой и в злые пике
Споров кухонных о проницательной Марпл и сказках Роу,
Чтоб башку тормошил за «отлично» в моем дневнике…
Ну, допустим, ты не был героем, но просто папой,
Можно было побыть и на радость счастливой семье,
В новый год поскрестись индевеющей елки лапой
По двери, за которой в салатнице ждал бы тебя оливье?
Или летом на море, взмахнув развеселым ластом,
В глубине отыскать для дочурки куриный божок,
Научить на спине зависать, резать волны брасом?
Отвезти в Дисней лэнд, ну, хотя б, в пресловутый Торжок?
Каждодневным отцом стать не смог, а впрочем, воскресным
Не сподобился тоже ко мне приезжать на часок.
Этот способ общенья печальный и небезызвестный,
В мою жизнь бы привнес хоть какой-нибудь микро, но прок.
Ты бы мог оставаться мне где-то немного родным, но
Какого-то черта морально ударил под дых,
Отказавшись де юро от связи со мною, и мирно
Самопала, наверно, напился и сутки продрых.
Это было почти что в канун моего выпускного,
Где украдкой ты мог проронить бы скупую слезу,
И к вечернему платью – подделке под бренд Terranova
Мне на шею в подарок повесить кулон – бирюзу.
Ты забыл быть родным, ну так был бы чужим тогда что ли?
Я б с тобою сама познакомилась лет этак в сорок,
И в довесок к болячкам твоим я бы собственной боли
Привнесла и вопросов зудящих тележку и ворох.
Но и здесь ты меня обскакал лет на десять-двенадцать
Превратив ум и совесть с годами в сыпучий гербарий,
Позабыв обо всем, как приятно любить, улыбаться,
Прикурил, задремал и сгорел в жарком пьяном угаре.
Папка, папочка родненький, пусть я тебя и не знала,
Помолилась, поплакала, не поверишь, но даже простила.
О тебе я так долго когда-то ребенком мечтала…
И, хотя бы, случайной у боженьки встречи просила…
В этой роще березовой,
Вдалеке от страданий и бед,
Где колеблется розовый
Немигающий утренний свет,
Где прозрачной лавиною
Льются листья с высоких ветвей,—
Спой мне, иволга, песню пустынную,
Песню жизни моей.
Пролетев над поляною
И людей увидав с высоты,
Избрала деревянную
Неприметную дудочку ты,
Чтобы в свежести утренней,
Посетив человечье жилье,
Целомудренно бедной заутреней
Встретить утро мое.
Но ведь в жизни солдаты мы,
И уже на пределах ума
Содрогаются атомы,
Белым вихрем взметая дома.
Как безумные мельницы,
Машут войны крылами вокруг.
Где ж ты, иволга, леса отшельница?
Что ты смолкла, мой друг?
Окруженная взрывами,
Над рекой, где чернеет камыш,
Ты летишь над обрывами,
Над руинами смерти летишь.
Молчаливая странница,
Ты меня провожаешь на бой,
И смертельное облако тянется
Над твоей головой.
За великими реками
Встанет солнце, и в утренней мгле
С опаленными веками
Припаду я, убитый, к земле.
Крикнув бешеным вороном,
Весь дрожа, замолчит пулемет.
И тогда в моем сердце разорванном
Голос твой запоет.
И над рощей березовой,
Над березовой рощей моей,
Где лавиною розовой
Льются листья с высоких ветвей,
Где под каплей божественной
Холодеет кусочек цветка,—
Встанет утро победы торжественной
На века.
1946
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
