Не нужно музыки. Когда уйдут слова
И улетят задумчивые совы
Искать ночлег, я, кажется, сама
Не захочу потерянное слово
Искать среди обломков января,
Когда зима ложится на лопатки.
У тишины - повадки дикаря,
Она опять навязывает прятки.
И я - молчу, играю в поддавки.
Но где-то там, за кромкой невесомой,
На берегу невидимой реки
Родится звук и музыки и слова.
В хрущевке тесной, воздухе густом,
Среди ковров и кухонной разрухи,
То, что назавтра сбудется стихом,
Коснется языка. Но прежде - слуха.
Наверное, так можно сказать о вдохновении. Оно ведь разное бывает, и приходит по-разному, то как тетушка-Фея из-за очага, а то - вот так.
Понравилось.
Тебя можно читать бесконечно))) потому что ты можешь и умеешь тронуть душу)
Спасибо, дорогая)
Я это как-то так читаю (пунктуация кое где, графика и "в воздухе"
----------------
Не нужно музыки.
Когда уйдут слова,
и улетят задумчивые совы
искать ночлег,
я, кажется,
сама
не захочу
потерянное слово
искать среди обломков января.
Когда зима ложится на лопатки,
у тишины повадки дикаря -
она опять навязывает прятки.
И я молчу -
играю в поддавки.
Но где-то там,
за кромкой невесомой,
на берегу невидимой реки
родится звук
и музыки,
и слова.
В хрущевке тесной, в воздухе густом,
среди ковров и кухонной разрухи,
то,
что назавтра сбудется стихом,
коснется языка.
Но прежде –
слуха.
---------
Чудесный стих, концовка показалась несколько "знакомой", что ли. Или мне только кажется? Или просто уже у тебя же и читала? Какое-то наваждение.)
думаю, что читала))
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Здесь жил Швейгольц, зарезавший свою
любовницу – из чистой показухи.
Он произнес: «Теперь она в Раю».
Тогда о нем курсировали слухи,
что сам он находился на краю
безумия. Вранье! Я восстаю.
Он был позер и даже для старухи -
мамаши – я был вхож в его семью -
не делал исключения.
Она
скитается теперь по адвокатам,
в худом пальто, в платке из полотна.
А те за дверью проклинают матом
ее акцент и что она бедна.
Несчастная, она его одна
на свете не считает виноватым.
Она бредет к троллейбусу. Со дна
сознания всплывает мальчик, ласки
стыдившийся, любивший молоко,
болевший, перечитывавший сказки...
И все, помимо этого, мелко!
Сойти б сейчас... Но ехать далеко.
Троллейбус полн. Смеющиеся маски.
Грузин кричит над ухом «Сулико».
И только смерть одна ее спасет
от горя, нищеты и остального.
Настанет май, май тыща девятьсот
сего от Р. Х., шестьдесят седьмого.
Фигура в белом «рак» произнесет.
Она ее за ангела, с высот
сошедшего, сочтет или земного.
И отлетит от пересохших сот
пчела, ее столь жалившая.
Дни
пойдут, как бы не ведая о раке.
Взирая на больничные огни,
мы как-то и не думаем о мраке.
Естественная смерть ее сродни
окажется насильственной: они -
дни – движутся. И сын ее в бараке
считает их, Господь его храни.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.