Ты что, мой друг, свистишь?
Мешает жить Париж?
Ты посмотри, вокруг тебя тайга.
Юрий Кукин
Пролог.
Развокзалится, раскоробится,
Расторопится суета.
Вьётся снежная серебровица
С мёрзлым именем Воркута.
Прикорнувши промеж бревешками,
Время тянется с огонька
За расщёлканными орешками
Да усмешками пермяка.
Мнится птице - летит на юг она.
Дремлют в памяти имена.
Завирухою убаюкана
Приполночная снежина.
Душу выгреет шкурка-яловка,
Спрячет накрепко в рюкзаке.
Не сыскать наливного яблока.
Катит клюковка по руке...
1.
коротаю сибирь. нет маршрута, хоть просеку высеки.
не дождавшись огня, возвращаюсь в промерзшие сени я.
третий месяц гляжу, как недели сбегают на выселки,
оставляя мне то ли безумие, то ли спасение.
чьи читаешь стихи? чем любуешься, ночи терзая чьи?
в южной жизни твоей - как сквозняк в непротопленном срубе я.
лишь следы на снегу - озорные, раскосые, заячьи -
уводя от волков, преподносят урок жизнелюбия.
ползимы до тепла. тишину не согреем ни ты, ни я.
все до лета в плену слюдяного январского абриса.
от пустого письма - до нутра пробирает от инея.
так ли важно теперь,
что конверт без обратного адреса?
2.
... простоишься, шатаясь, на влажном таёжном ветру.
разгулявшийся хмель перестанет давить на закорки.
чертыхнёшься в сердцах - и подсядешь поближе к костру,
где сомлевший кисет наглотался подмокшей махорки.
дом полнёхонек. -
каждая чаша хоть чем-то полна.
наш озябший шалаш успевали спасать до сих пор мы ж!
горячатся в печи пироги. напевает жена.
в закутке шебуршит шаловливый малыш-недокормыш.
... не ищи забытья, даже в лужах сплошная тайга. -
изведёшь и дремучего зверя, и нас, полукровок.
мелко витым бичом над малиной мелькнет пустельга,
задевая крылом земляничины божьих коровок.
льнёт огонь к рукаву. да скажи мне, какого рожна
не могу извести подкатившую волглую хворь я?
по бревну у воды на пригревенке бродит желна,
расставляя силки околотного пустоговорья.
телеграмма: «прости возвращаюсь встречай тчк».
пароходик спешит. да понять ли ему, пострелюге...
вечереет. осыпалось солнце за кромку буйка.
лишь таращится в сторону пристани раненый флюгер.
3.
Ноет подгоревшее полено,
Тянутся морозы к сорока.
Бродит ложка в чае по колено -
Не хватило кружке кипятка.
Чернота полнеет как товарка,
Тайно предаваясь шепотне:
Возбухает дедова заварка,
Ползая по-горьковски, на дне.
Снег ярится - пришлый, безземельный.
Вечер до полуночи допит.
Бабкин домик чайно-карамельный
Все грехи за зиму отоспит.
Как ему, хранящему родство,
Доживать себя до ничьего?
--
Вечер в коммуналке (что не ново).
Стол. Терновка. И тебе терново.
Поэтесска с мордочкой Му-Му.
Выгнать бы к чертям её, чуму,
Но сменяешь парочку обновок
На дуэт ночных перестановок.
Отлитературишь в два стиха.
Довела, терновка, до греха.
К ночи разметелилась столица, -
Дамами, мехами соболится,
Шутит над пальтишком простака.
С кровью - златоглавая телица
«Оканье» счищает с языка.
Силишься воскликнуть: «Я холосый...»
Но сидишь обросший, безголосый,
Стенку тенью делишь пополам.
Как союзписательские взносы,
Тараканы бродят по углам.
Где же тапок... Жаждешь заварушку!
Что нащупал? Дедовскую кружку?
--
Человечий дух неудержим,
Как технарь, корпящий над карданом.
Ты сменил и адрес, и режим,
Вырвался, не слёг под чемоданом.
Мы теперь с тобою визави
В истине, как два грача в навозе.
Но кривые - сколько ни криви, -
Дальше Ахерона не вывозят,
Лишь латают паузы над Е
И меняют почву в колее.
--
Утро. Муха плавает в «Арго», -
Жизнь щедра на лишние детали.
В сентябре цыплят пересчитали,
Но весна подводит Итого.
Пять шагов до озера парного.
Выпей, банька, жара дровяного -
Просто так. Не важно, за кого.
В дедовом краю лесов и пашен
Плач окончен, костерок погашен.
Медленно, как мёртвый на столе,
Остывает кружка на золе.
4.
Дома пустеют как товарняк,
Сваливши судьбы в быльё-пылище.
В ладонях ставен бредёт сквозняк,
Тревожа брошенное жилище.
Не поднимая колючих век,
Скрипит сосняк, выплавляя смолы.
Лишь глянет осторонь человек
Слегка неправильного помола.
Изба с опалиной на скуле,
Да без детишек - такая жалость.
Хлебнув настой на таёжной мгле,
Повисла дверь на одной петле -
Но удержалась ведь...
Удержалась.
---
Чужую кружку согрей в горсти.
На старых снимках застыли лица.
Довольно просто в избу войти,
Куда сложнее в сердца вселиться.
Упрёком в горле горчит перга.
Снега не выйдут из обихода,
Покуда пьёт белену тайга
От ледостава до ледохода.
---
Резвится солнце на окунях,
Да на ершице - живой и колкой.
Река, уставши гонять коняг,
В тени раскинулась на камнях
Осоловевшею перепёлкой.
Огонь доверчиво льнёт к рукам.
Мышей летучих смахнёт чердачье.
Истосковавшись по рыбакам,
Избушка ластится по-собачьи.
В печурке старой сопит горшок,
Не хватит места тоске-кручине -
Разбитый флюгерный петушок
По новой выкрашен и починен.
Домишка, мошками мельтеша,
Латал уютом свои увечья.
А мы смотрели, боясь дышать,
Как в щёлку ставен глядит душа -
Сосноголовая, человечья.
Скоро, скоро будет теплынь,
долголядые май-июнь.
Дотяни до них, доволынь.
Постучи по дереву, сплюнь.
Зренью зябкому Бог подаст
на развод золотой пятак,
густо-синим зальёт Белфаст.
Это странно, но это так.
2
Бенджамину Маркизу-Гилмору
Неподалёку от казармы
живёшь в тиши.
Ты спишь, и сны твои позорны
и хороши.
Ты нанят как бы гувернёром,
и час спустя
ужо возьмёт тебя измором
как бы дитя.
А ну вставай, учёный немец,
мосье француз.
Чуть свет и окне — готов младенец
мотать на ус.
И это лучше, чем прогулка
ненастным днём.
Поправим плед, прочистим горло,
читать начнём.
Сама достоинства наука
у Маршака
про деда глупого и внука,
про ишака —
как перевод восточной байки.
Ах, Бенджамин,
то Пушкин молвил без утайки:
живи один.
Но что поделать, если в доме
один Маршак.
И твой учитель, между нами,
да-да, дружок...
Такое слово есть «фиаско».
Скажи, смешно?
И хоть Белфаст, хоть штат Небраска,
а толку что?
Как будто вещь осталась с лета
лежать в саду,
и в небесах всё меньше света
и дней в году.
3. Баллимакода
За счастливый побег! — ничего себе тост.
Так подмигивай, скалься, глотай, одурев не
от виски с прицепом и джина внахлёст,
четверть века встречая в ирландской деревне.
За бильярдную удаль крестьянских пиров!
И контуженый шар выползает на пузе
в электрическом треске соседних шаров,
и улов разноцветный качается в лузе.
А в крови «Джонни Уокер» качает права.
Полыхает огнём то, что зыбилось жижей.
И клонится к соседней твоя голова
промежуточной масти — не чёрной, не рыжей.
Дочь трактирщика — это же чёрт побери.
И блестящий бретёр каждой бочке затычка.
Это как из любимейших книг попурри.
Дочь трактирщика, мало сказать — католичка.
За бумажное сердце на том гарпуне
над камином в каре полированных лавок!
Но сползает, скользит в пустоту по спине,
повисает рука, потерявшая навык.
Вольный фермер бубнит про навоз и отёл.
И, с поклоном к нему и другим выпивохам,
поднимается в общем-то где-то бретёр
и к ночлегу неблизкому тащится пёхом.
1992
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
