Я смирилась с грязью и со снегом,
С непотребным качеством бухла.
Только ты идешь за мною следом
И тайком глядишь из-за угла.
В голове скребешься жалкой мышью
И стоишь, как памятник, в дверях.
Да, любовь, ты все еще дымишься
В концентрационных лагерях,
Ты едина в помутневших лицах.
Ложь твоя горчит под кадыком.
Мы с тобой носители традиций
Не жалеть, не плакать ни о ком.
А во мне еще растут цветочки,
И до ягод - вечность впереди.
Потому прощайся с каждой строчкой.
С каждой орфограммой - уходи.
Квартиру прокурили в дым.
Три комнаты. В прихожей шубы.
След сапога неизгладим
до послезавтра. Вот и губы
живут недолго на плече
поспешным оттиском, потёком
соприкоснувшихся под током,
очнувшихся в параличе.
Не отражает потолок,
но ежечасные набеги
теней, затмений, поволок
всю ночь удваивают веки.
Ты вдвое больше, чем вчера,
нежнее вдвое, вдвое ближе.
И сам я человек-гора,
сошедший с цирковой афиши.
Мы — дирижабли взаперти,
как под водой на спор, не дышим
и досчитать до тридцати
хотим — и окриков не слышим.
(1986)
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
