Ах, оставьте, оставьте…
остыли
поэтические протуберанцы.
Просто так расскажу, потому что
ни черта вы не помните или
ни черта вы не знаете.
Были…
и каникулы, и деревушка…
Ах, оставьте, оставьте смеяться,
сантименты, мол, ясное дело,
мол, у каждого есть такая –
над рекой луговой, на горке…
В общем, мы, ленинградские девы,
(что ж так сердце … не отпускает?)
в сельский клуб «на кино» и на танцы,
километров за пять, просёлком
устремлялись туда.
Время плыло –
муть «застойная» (так говорилось),
и рулил «бровеносец в потёмках»,
и привычная бедность…
Однако,
там впервые являлся Лорка
в чёрно-белом «Кровавой свадьбы»,
«… лепесточек, конь взял и заплакал…»,
без конца обрывалась плёнка,
ржали парни, да шикали бабы…
…
Ах, гитара – испанская страсть!
И «далёко» же было «итить».
Да ещё, на обратном пути
темнотища – хоть выколи глаз,
но испытанные остряки –
деревенские – провожали,
и на тропке, что вдоль реки,
с ног мы стряхивали сандалии…
…
Бывший (тоже) Карлмаркс (тьфу, язык поломаешь) штадт,
Шлосс-отель… Не уснуть – сука-память неволит
( «софья власьевна»… барский запущенный сад…) –
фантомные боли…
А здесь жил Мельц. Душа, как говорят...
Все было с ним до армии в порядке.
Но, сняв противоатомный наряд,
он обнаружил, что потеют пятки.
Он тут же перевел себя в разряд
больных, неприкасаемых. И взгляд
его померк. Он вписывал в тетрадки
свои за препаратом препарат.
Тетрадки громоздились.
В темноте
он бешено метался по аптекам.
Лекарства находились, но не те.
Он льстил и переплачивал по чекам,
глотал и тут же слушал в животе.
Отчаивался. В этой суете
он был, казалось, прежним человеком.
И наконец он подошел к черте
последней, как мне думалось.
Но тут
плюгавая соседка по квартире,
по виду настоящий лилипут,
взяла его за главный атрибут,
еще реальный в сумеречном мире.
Он всунул свою голову в хомут,
и вот, не зная в собственном сортире
спокойствия, он подал в институт.
Нет, он не ожил. Кто-то за него
науку грыз. И не преобразился.
Он просто погрузился в естество
и выволок того, кто мне грозился
заняться плазмой, с криком «каково!?»
Но вскоре, в довершение всего,
он крепко и надолго заразился.
И кончилось минутное родство
с мальчишкой. Может, к лучшему.
Он вновь
болтается по клиникам без толка.
Когда сестра выкачивает кровь
из вены, он приходит ненадолго
в себя – того, что с пятками. И бровь
он морщит, словно колется иголка,
способный только вымолвить, что "волка
питают ноги", услыхав: «Любовь».
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.