По реке плывет кирпич, или Зловещая песнь о вещем Олеге
Закуси свой стакан, чесноком на лампадку шепча.
Расшиби себе лоб и с наивностью мудрого старца
рассмотри, как дробится стократ монолит кирпича,
превращаясь в изящную струйку белесого кварца, –
это время течет… То - хотеньям твоим вопреки,
то - по щучьим веленьям, а, может, какою иною
напитавшися мыслью, струится вдоль русла реки,
где кирпич (это ты) омывается вечной волною...
Вот и думай, Эразм – то ли это, о чем мы скорбим?
О пути кирпича, что юлит в перекатах течений
неизбежного рока. И сколь ты не ешь аскорбин,
не прими современных и сверхэффективных лечений,
от укуса за жопу, как вещий Олег, - не уйдешь…
Два пи эр от кирпичного инверсионного круга,
изогнувшись восьмеркой, предскажут: лобковая вошь
будет ныне и присно тебе боевая подруга.
Вот тогда, наблюдая птенцов, что разинули рты,
о желании жить опупело своем баснословя,
ты поймешь: в хронологии «памперсы => стринги => бинты» -
не слова, а пробелы. И стрелки весомее слова.
Что имел ты бессчетно не умниц, а плюшевых дур,
и во мраке постельном крестил их унылым «прикольно»
философии ради: мол, ты - испытатель натур…
Только б не было после за это мучительно больно.
Не казнить, не помиловать – попросту на хер иди.
Можешь – с умным лицом, можешь - хитро прищуривши анус,
ибо страстных литаний, рождаемых в данной груди,
напоет тебе кучу и пастор какой марианус,
и мулла, зарядив про Алла бесмилла ильрахман…
(Я в арабском – ни в зуб, просто так имитирую суры).
Житие твое глупое - стремный бульварный роман, -
их читают в столичном метро пергидрольные дуры
по дороге с работы. И дело совсем не во мне -
я бы сам спаниелем за синею уткой удачи,
и по первому слову, по самой доступной цене…
Только вряд ли защитную стойку свою кибодачи,
что мой фарт охраняет от альфы до самых омег,
та в ответ уберет... Пусть я даже мужчина не робкий -
бесполезно. Поэтому будет укушен Олег
импульсивной змеей, что живет в лошадиной коробке.
А обкуренный волхв-предсказатель, которого в Жэ
мог хазарский обидчик с дружиной всю ночь чиподросить, -
не виновен, похоже, постольку, поскольку уже
ничего не поделаешь. В жизненном этом вопросе
все давно решено, все расставлены точки над ё,
из скрижалей понятно, что не кокаколой единой.
Хоть там уж окажись, хоть кузнечик – укусит, убьет…
И утонет кирпич из-за прихоти глупой скотины.
Я не сколько сумрачное, сколько идиостки-фатумное хотел.. Ну, в общем, тема избита, такой вот мысль вышел ))) Спасибо )))
Ипа...какой же ты настоящий. В мемориз и на цитаты;) Давно не читала ничего подобного.
Ань, рад что тебе понравилась ))) Жаль что редко бываешь (
Помнишь Ипа, как говорил Довлатов, кажется. Могу переврать. Надо ли развешивать в одном зале сразу несколько картин Леонардо? Нет. Лучше только одну, а то ведь смазывается впечатление. А у тебя много картин :)
Макс, не поверишь - не помню ))) Ну, будем шедеффрить дальше ))) Спасибо, что читаешь... А к Довлатову я как-то сложно вообще отношусь - как-то слишком близко, то что он писал, от этого иногда как-то не по себе было и коробило
слишком много жоп для одного стихотворения
ты лучше бываешь, лиричнее и доступнее
Макс в чем-то прав, увы
Много, до. Я бываю, до. А Макс всегда в чем-то прав ))
!!!!!!... и добавить нечего. Спасибо.
Поросячий восторг с повизгиванием и похрюкиванием. Ипа-сан, ты гениален до беспредела
как неодинаково воспринимается поэзия разными людьми)
Вы в общалке писали об академизме Сумирэ, а я никак не могу пропустить через себя сей гениальный стиш:)
ну это деликатесный стих. его нельзя проглотить, его нужно тонкими ломтиками, как омуля или сыр с плесенью) читай кусочками))))))))
Ипполит, у Вас просто немеренный словарный запас и потрясающая свобода изложения. Одно удовольствие читать. Причем, что крайне редко бывает, жаргон и ненорматив не режут слух, а только увеличивают эту свободу. Даже больше. В Вашем случае не использовать их - значит наступить на горло собственной песне.
В избранное. И долго-долго смаковать зимними вечерами
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Нынче ветрено и волны с перехлестом.
Скоро осень, все изменится в округе.
Смена красок этих трогательней, Постум,
чем наряда перемена у подруги.
Дева тешит до известного предела -
дальше локтя не пойдешь или колена.
Сколь же радостней прекрасное вне тела!
Ни объятья невозможны, ни измена.
* * *
Посылаю тебе, Постум, эти книги.
Что в столице? Мягко стелют? Спать не жестко?
Как там Цезарь? Чем он занят? Все интриги?
Все интриги, вероятно, да обжорство.
Я сижу в своем саду, горит светильник.
Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых.
Вместо слабых мира этого и сильных -
лишь согласное гуденье насекомых.
* * *
Здесь лежит купец из Азии. Толковым
был купцом он - деловит, но незаметен.
Умер быстро - лихорадка. По торговым
он делам сюда приплыл, а не за этим.
Рядом с ним - легионер, под грубым кварцем.
Он в сражениях империю прославил.
Сколько раз могли убить! а умер старцем.
Даже здесь не существует, Постум, правил.
* * *
Пусть и вправду, Постум, курица не птица,
но с куриными мозгами хватишь горя.
Если выпало в Империи родиться,
лучше жить в глухой провинции у моря.
И от Цезаря далёко, и от вьюги.
Лебезить не нужно, трусить, торопиться.
Говоришь, что все наместники - ворюги?
Но ворюга мне милей, чем кровопийца.
* * *
Этот ливень переждать с тобой, гетера,
я согласен, но давай-ка без торговли:
брать сестерций с покрывающего тела -
все равно что дранку требовать от кровли.
Протекаю, говоришь? Но где же лужа?
Чтобы лужу оставлял я - не бывало.
Вот найдешь себе какого-нибудь мужа,
он и будет протекать на покрывало.
* * *
Вот и прожили мы больше половины.
Как сказал мне старый раб перед таверной:
"Мы, оглядываясь, видим лишь руины".
Взгляд, конечно, очень варварский, но верный.
Был в горах. Сейчас вожусь с большим букетом.
Разыщу большой кувшин, воды налью им...
Как там в Ливии, мой Постум, - или где там?
Неужели до сих пор еще воюем?
* * *
Помнишь, Постум, у наместника сестрица?
Худощавая, но с полными ногами.
Ты с ней спал еще... Недавно стала жрица.
Жрица, Постум, и общается с богами.
Приезжай, попьем вина, закусим хлебом.
Или сливами. Расскажешь мне известья.
Постелю тебе в саду под чистым небом
и скажу, как называются созвездья.
* * *
Скоро, Постум, друг твой, любящий сложенье,
долг свой давний вычитанию заплатит.
Забери из-под подушки сбереженья,
там немного, но на похороны хватит.
Поезжай на вороной своей кобыле
в дом гетер под городскую нашу стену.
Дай им цену, за которую любили,
чтоб за ту же и оплакивали цену.
* * *
Зелень лавра, доходящая до дрожи.
Дверь распахнутая, пыльное оконце,
стул покинутый, оставленное ложе.
Ткань, впитавшая полуденное солнце.
Понт шумит за черной изгородью пиний.
Чье-то судно с ветром борется у мыса.
На рассохшейся скамейке - Старший Плиний.
Дрозд щебечет в шевелюре кипариса.
март 1972
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.