И снова равноденствие грядёт,
и точно в срок кольнёт Венеры ход
проём в одном из окон Кукулькана,
великий змей вползёт в сезон дождей
к подножию исчезнувших людей.
Но что за дело телу Юкатана,
когда весна и давит серый столб?
Над головой навис тоской чертог —
готовят что-то спешно в поднебесье,
как в кухне, паром занавес упал,
а ты туда, но стой — ты слишком мал
участвовать в приготовленьях тесных.
Гоньба и шум, и запахи, и свет
сквозь облака, и здесь тебя уж нет —
весь в таинстве недетских заклинаний:
– Месите тесто… шаньги… беляши…
не стой, сними… тихоня, убежит!
Точить ножи…
Куда бежишь незваный?!.
И хочется, и колется,
в окно
уставишься, немытое стекло
сметёшь, как смог, и —
радостным возницей
рванёшь за неизведанным, эгей,
в места героев, фей и голубей,
и детства, что уже не повторится.
Да в вышней кухне паром облака,
тебе грозят, как раньше, свысока —
и отвлекают маленькой синицей.
Как раньше тает снег, и ждёшь грачей,
и мир большой, прекрасный и ничей,
и тонко пахнет тестом и корицей.
Еще скрежещет старый мир,
И мать еще о сыне плачет,
И обносившийся жуир
Еще последний смокинг прячет,
А уж над сетью невских вод,
Где тишь – ни шелеста, ни стука –
Всесветным заревом встает
Всепомрачающая скука.
Кривит зевотою уста
Трибуна, мечущего громы,
В извивах зыбкого хвоста
Струится сплетнею знакомой,
Пестрит мазками за окном,
Где мир, и Врангель, и Антанта,
И стынет масляным пятном
На бледном лике спекулянта.
Сегодня то же, что вчера,
И Невский тот же, что Ямская,
И на коне, взамен Петра,
Сидит чудовище, зевая.
А если поступью ночной
Идет прохожий торопливо,
В ограде Спаса на Сенной
Увидит он осьмое диво:
Там, к самой паперти оттерт
Волной космического духа,
Простонародный русский черт
Скулит, почесывая ухо.
1920
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.