Пора в тайге китайцам сеять рис, ведь много "муравьиного" народа...
Медведь сожрал весь спелый барбарис, и тырит баклажаны с огорода.
А нынче колорады завелись и лопают картошку с помидором,
И так они обжорством увлеклись, что азиаты взяли их измором.
На птичьем говорили языке, поили всех жуков гормоном роста,
Пахали на иване-дураке - теперь он в модном ватнике в полоску...
Медведю по нужде нельзя сходить без ксивы от дракона Поднебесной,
А вместо "кваса" чай заставил пить - жизнь стала серой и неинтересной...
Сидит "царь" косолапый на цепи, соседям он не шлет гуманитарку,
Сосет лишь лапу и в ноздрю сопит лохматый обитатель зоопарка.
Китайский изучают москвичи и палочками кушают капусту,
И молча звезды падают в ночи с кремлевских башен, чтоб им было пусто!
На фоне Афонского монастыря
потягивать кофе на жаркой веранде,
и не вопреки, и не благодаря,
и не по капризу и не по команде,
а так, заговаривая, говоря.
Куда повело... Не следить за собой.
Куда повело... Не подыскивать повод.
И тычется тучное (шмель или овод?),
украшено национальной резьбой,
создание и вылетает на холод.
Естественной лени живое тепло.
Истрёпанный номер журнала на пляже
Ты знаешь, что это такое. Число
ушедших на холод растёт, на чело
кладя отпечаток любви и пропажи,
и только они, и ещё кофейку.
И море, смотри, ни единой медузы.
За длинные ноги и чистые узы!
Нам каяться не в чем, отдай дураку
журнал, на кавказском базаре арбузы,
и те, по сравнению с ним на разрез —
белее крыла голодающей чайки.
Бессмысленна речь моя в противовес
глубоким речам записного всезнайки,
с Олимпа спорхнул он, я с дерева слез.
Я видел, укрывшись ветвями, тебя,
я слышал их шёпот и пение в кроне.
И долго молчал, погружённый в себя,
нам хватит борозд на господней ладони,
язык отпуская да сердце скрепя.
1988
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.