Ложишься спать — ещё тепло, и клёны
Зелёным дымом в воздух застеклённый
Предчувствие качают немоты.
От перегрузок урожаем поздним
Падёт тепло подбитой дичью оземь,
Небесным псам под тонкие хвосты,
Забрызгивая кровью одеяло.
Оно некстати тщетно укрывало —
Таджик сметёт и уберёт в мешки,
И всё засыплет известью и мелом
Неряшливо и крайне неумело,
Но так неэкономно-городски.
На улице гремит железом ботал
Коровье стадо — перепутал кто-то,
Пастух безумен — в городе пасти?
Но звук зовёт и тянет, и тревожит,
Наотмашь бьёт по разночинным рожам,
И жмёт мешки сердечные в горсти:
Ты на печи, а за окном дорога.
С котомкой осень мнётся у порога —
Готовится в одноконечный путь,
Замёрзнуть на нетронутых просторах,
Забрав с собой и прошлое, и Тору
К Марене на холодный самосуд.
Из слез, дистиллированных зрачком,
гортань мне омывающих, наружу
не пущенных и там, под мозжечком,
образовавших ледяную лужу,
из ночи, перепачканной трубой,
превосходящей мужеский капризнак,
из крови, столь испорченной тобой,
- и тем верней - я создаю твой призрак,
и мне, как псу, не оторвать глаза
от перекрестка, где многоголосо
остервенело лают тормоза,
когда в толпу сбиваются колеса
троллейбусов, когда на красный свет
бежит твой призрак, страх перед которым
присущ скорее глохнущим моторам,
чем шоферам. И если это бред,
ночной мой бред, тогда - сожми виски.
Но тяжкий бред ночной непрерываем
будильником, грохочущим трамваем,
огромный город рвущим на куски,
как белый лист, где сказано "прощай".
Но уничтожив адрес на конверте,
ты входишь в дом, чьи комнаты лишай
забвения стрижет, и мысль о смерти
приюта ищет в меркнущем уме
на ощупь, как случайный обитатель
чужой квартиры пальцами во тьме
по стенам шарит в страхе выключатель.
1969
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.