Проходила мимо, посмотрела,
Обернулась черною вороной.
Ни прибытка вроде, ни урона –
Обернулась птицей, улетела.
Ни о чем таком не говорила,
Ничего как будто не хотела.
Только вдруг воронья эта сила
И крылом, и бездною задела.
Где-то в небе стало птицей больше –
И стоишь под небом небывалым,
Две ладони складывая в ковшик,
Только небо под ноги упало.
И звенит пронзительней и тоньше
Тетива натянутою жилой.
Ей бы песней – песня бы убила…
Ей струною – порвалась струна бы…
Георгины
Покуда утро разливало
Под окна долгие дожди,
И вся садовая дышала
Сирень о счастье впереди –
Цыганам верилось нетрудно,
Катилось лето колесом
С цветком в карманчике нагрудном
На обещании одном.
Смешно, но все и так, и то же:
Вода и дачные цветы.
Но первый лист в ломбард заложен
Из ненадежных золотых.
Немного лишней фурнитуры –
А георгин горит огнем,
А уходящая натура
Блестит слезами под дождем.
Гости
К нам приезжают печальные гости
В шелковых блузах шафрана и охры
Комнаты пахнут сырою постелью
Летним забытым на плечиках счастьем
От дальнозоркости вымытых окон
Гости болеют мигренью и сплином
Необратимо губной лихорадкой
Блюзом последнего землекруженья
Где же наш ключ я закрою их в доме
С дождевиками на каменных стенах
Я буду слышать шаги по ступеням
Я буду слушать их неприкасанья
Окна захлопнут прозрачные веки
Музыка музыка под листопадом
Ветер кидает по крыше каштаны
Желтую розу на туче катая
Пусть никого не окажется подле
Пусть ничего не останется после
Лишь соскользнувшая змейка с запястья
Спрячется в шорохе сброшенных листьев
Я входил вместо дикого зверя в клетку,
выжигал свой срок и кликуху гвоздем в бараке,
жил у моря, играл в рулетку,
обедал черт знает с кем во фраке.
С высоты ледника я озирал полмира,
трижды тонул, дважды бывал распорот.
Бросил страну, что меня вскормила.
Из забывших меня можно составить город.
Я слонялся в степях, помнящих вопли гунна,
надевал на себя что сызнова входит в моду,
сеял рожь, покрывал черной толью гумна
и не пил только сухую воду.
Я впустил в свои сны вороненый зрачок конвоя,
жрал хлеб изгнанья, не оставляя корок.
Позволял своим связкам все звуки, помимо воя;
перешел на шепот. Теперь мне сорок.
Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной.
Только с горем я чувствую солидарность.
Но пока мне рот не забили глиной,
из него раздаваться будет лишь благодарность.
24 мая 1980
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
