Свинцовой раскалённой каплей луна прожгла завесу ночи,
гроза грохочет вдалеке.
Сова хохочет.
Выкручивает ветер сосны, дождём стучится в дверь тугую,
моргают ставнями дома.
Опять не сплю я.
Колючие шальные мысли ежами топчутся в прихожей –
лениво-сонного ума –
и строят рожи.
Не испугавшись, равнодушно, своим кошмарам улыбнулась,
летучей мыши чернота
меня коснулась.
Всё тише мир и ярче звёзды, рассвет улёгся на пороге
и ждёт, что солнце позовёт
в свои чертоги.
Мне день не мил, я в нём скучаю: горланят люди, звери, птицы,
прикрыв глаза на них гляжу
через ресницы.
Вдруг от пощёчины проснулась высокомерного светила,
ожог пылает на щеке –
за что, Ярило?
народ на пляже как на блюде, кипят морским бульоном волны,
раскрыты пинии-зонты –
июльский полдень.
Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят кремлевского горца.
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
И слова, как пудовые гири, верны,
Тараканьи смеются глазища
И сияют его голенища.
А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей.
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
Он один лишь бабачит и тычет.
Как подкову, дарит за указом указ —
Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
Что ни казнь у него — то малина
И широкая грудь осетина.
Ноябрь 1933
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.