Я сам уже, не знаю, чем живу…
Как тень в ночи, скользнувшая по скверу
Спешу, начать чтоб, новую главу
Чтоб возродить, в себе, и жизнь, и веру
До лунного сияния, рукой…
Не дотянусь. Заплачет тихо вечер
Решив за всех, что я, один такой…
Кто в этот вечер, светом, не отмечен
Пускай они не знают, в чём подвох
Живущие с рассвета, ровно, днями
Как только звезд, рассыплется горох
Тоску свою, прибрежными камнями…
Измерю, словно это, в первый раз
Омывши, набежавшую волною
Столбец, не расшифрованных мной фраз
Но… точно, надиктованных, тобою
Я сам уже, не знаю, чем живу…
Пытаясь быть, наивным и приличным
Возвёл в богини, месяца жену
Открыв ей небеса, ключом скрипичным
И каждое давленье каблучка
На северные, пасмурные копна
Дырявят их, и плачут облачка
И сыплют снег, в открытые мной окна
Еще далёко мне до патриарха,
Еще не время, заявляясь в гости,
Пугать подростков выморочным басом:
"Давно ль я на руках тебя носил!"
Но в целом траектория движенья,
Берущего начало у дверей
Роддома имени Грауэрмана,
Сквозь анфиладу прочих помещений,
Которые впотьмах я проходил,
Нашаривая тайный выключатель,
Чтоб светом озарить свое хозяйство,
Становится ясна.
Вот мое детство
Размахивает музыкальной папкой,
В пинг-понг играет отрочество, юность
Витийствует, а молодость моя,
Любимая, как детство, потеряла
Счет легким километрам дивных странствий.
Вот годы, прожитые в четырех
Стенах московского алкоголизма.
Сидели, пили, пели хоровую -
Река, разлука, мать-сыра земля.
Но ты зеваешь: "Мол, у этой песни
Припев какой-то скучный..." - Почему?
Совсем не скучный, он традиционный.
Вдоль вереницы зданий станционных
С дурашливым щенком на поводке
Под зонтиком в пальто демисезонных
Мы вышли наконец к Москва-реке.
Вот здесь и поживем. Совсем пустая
Профессорская дача в шесть окон.
Крапивница, капризно приседая,
Пропархивает наискось балкон.
А завтра из ведра возле колодца
Уже оцепенелая вода
Обрушится к ногам и обернется
Цилиндром изумительного льда.
А послезавтра изгородь, дрова,
Террасу заштрихует дождик частый.
Под старым рукомойником трава
Заляпана зубною пастой.
Нет-нет, да и проглянет синева,
И песня не кончается.
В пpипеве
Мы движемся к суровой переправе.
Смеркается. Сквозит, как на плацу.
Взмывают чайки с оголенной суши.
Живая речь уходит в хрипотцу
Грамзаписи. Щенок развесил уши -
His master’s voice.
Беда не велика.
Поговорим, покурим, выпьем чаю.
Пора ложиться. Мне, наверняка,
Опять приснится хмурая, большая,
Наверное, великая река.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.