Всё в будущем,
за морем одуванчиков.
Мне кажется, что я – один из мальчиков.
Александр Кушнер
Нам снились воины, бои в развалинах.
Кричали воины: «Вперёд! За Сталина!»
И прорастали мы из камня битого,
Из фотографии отца убитого.
Ах, сны огромные, послевоенные!
По нашим улицам шагали пленные.
Наш бедноватый рай трещал атаками.
Мы всё татакали, а мамы плакали.
В солдатиков играли мы, в солдатиков!
Катали пулечки из липких фантиков.
Война опять звала в свои пожарища,
Где у солдатика – лицо товарища…
И сами мы судьбу свою накликали.
Стальные скрипки вволю попиликали.
Не оловянные сражались лейтенантики.
В чужой земле гниёт зерно романтики…
Так далеко от мам своих зарытые,
Изломанные мальчики, забытые –
Не вспомнить имени, не вспомнить отчества.
Служить Отечеству – путь одиночества…
В руинах времени не спят мечтатели.
Царица-боль взошла, и снится матери, –
Звездою мальчик стал. Любви! – не мщения.
Дух захватило от высот,
Высот прощения…
Мы искали на Марсе жизнь,
Ну а смерть нашли - на Земле...
От родной страны вдалеке,
Где нас бросили в тупике.
Кто главнее Аллах или Бог?
Нам теперь уже всё равно...
И не всем досталось гробов,
Лишь про наши тела кино...
Кто главнее Аллах или Бог?
Нам теперь уже всё равно...
И не всем досталось гробов,
Лишь про наши тела кино...
Вы такое пережили?...
Это моё поколение. Завтра 30 лет вывода...
Выводы сделаны не все.
Мой брат выходил из Афгана. Шурави. Хорошее стихотворение.
Спасибо, Дмитрий!
Мой брат выходил из Афгана. Шурави. Хорошее стихотворение.
(сначала не на то имя послала))
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
И как он медлил, то мужи те,
по милости к нему Господней,
взяли за руку его, и жену его, и двух
дочерей его, и вывели его,
и поставили его вне города.
Бытие, 19, 16
Это вопли Содома. Сегодня они слышны
как-то слишком уж близко. С подветренной стороны,
сладковато пованивая, приглушенно воя,
надвигается марево. Через притихший парк
проблеснули стрижи, и тяжелый вороний карк
эхом выбранил солнце, дрожащее, как живое.
Небо просто читается. Пепел и птичья взвесь,
словно буквы, выстраиваются в простую весть,
что пора, брат, пора. Ничего не поделать, надо
убираться. И странник, закутанный в полотно,
что б его ни спросили, вчера повторял одно:
Уходи. Это пламя реальней, чем пламя Ада.
Собирайся. На сборы полдня. Соберешься – в путь.
Сундуки да архивы – фигня. Населенный пункт
предназначен к зачистке. Ты выживешь. Сущий свыше
почему-то доволен. Спасает тебя, дружок.
Ты ли прежде писал, что и сам бы здесь все пожог?
Что ж, прими поздравленья. Услышан. Ты складно пишешь.
Есть одно только пламя, писал ты, и есть одна
неделимая, но умножаемая вина.
Ты хотел разделить ее. Но решено иначе.
Вот тебе к исполненью назначенная судьба:
видеть все, и, жалея, сочувствуя, не судя,
доносить до небес, как неправедники свинячат.
Ни священник, ни врач не поможет – ты будешь впредь
нам писать – ты же зряч, и не можешь того не зреть,
до чего, как тебе до Сириуса, далеко нам.
Даже если не вслух, если скажешь себе: молчи,
даже если случайно задумаешься в ночи, -
все записывается небесным магнитофоном.
Ты б слыхал целиком эту запись: густой скулеж
искалеченных шавок, которым вынь да положь
им положенное положительное положенье.
Ты б взвалил их беду, тяжелейшую из поклаж?
Неуместно, безвестно, напрасно раздавлен - дашь
передышку дыре, обрекаемой на сожженье.
Начинай с тривиального: мой заблеванных алкашей,
изумленному нищему пуговицу пришей, -
а теперь посложнее: смягчай сердца убежденных урок,
исповедуй опущенных, увещевай ментов, -
и сложнейшее: власть. С ненавистных толпе постов
поправляй, что придумает царствующий придурок:
утешай обреченных, жалей палачей и вдов…
А не можешь – проваливай. Знать, еще не готов.
Занимайся своими письменными пустяками.
И глядишь, через годы, возьми да и подфарти
пониманье, прощенье и прочее. Но в пути
лучше не оборачивайся. Превратишься в камень.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.