Всего лишь полтора моста
в Ленинграде многомостном.
Вислава Шимборска
Теперь нас двое — знающих секрет,
что в городе, который уплывает,
но возвращается обратно не ко всем,
а к избранным им лично, не иначе,
всего лишь полтора моста.
Все остальные — призрачнее радуг.
Вот первый — он для одиночек,
надёжный и простой, из точки А
в заведомую Б, что постоянна
как сумка почтальона, что всегда
полна корреспонденцией безликой —
о чём молчит заклеенный конверт?
А эта разводная половинка
для тех, кто сам живёт не слишком целым,
из точки Я пускаясь в путь
к любимой точке Ты — в надежде,
что график свода совпадёт
во времени. И забывают о пространстве.
А те, кто помнят, помнят о своём —
философы и физики, фантасты,
пилоты, архитекторы строений
и даже архитекторы систем,
и прочие, и прочие поэты —
у каждого из них своё пространство,
а в нём качается свой полумост —
и обрывается на точке преломленья
нечастых солнечных лучей
в столь частых дождевых потоках.
Вот так же и стихотворение моё —
на том конце моста
не знаю я, кого же встречу —
тебя, другого, вовсе никого?
А самое опасное,
а ну как я себя там не найду,
и не случится рядом почтальона
с разверстой сумкою пустой, без писем,
но с точным знанием пути от А до Б
в любых условиях погодных.
Анциферова. Жанна. Сложена
была на диво. В рубенсовском вкусе.
В фамилии и имени всегда
скрывалась офицерская жена.
Курсант-подводник оказался в курсе
голландской школы живописи. Да
простит мне Бог, но все-таки как вещ
бывает голос пионерской речи!
А так мы выражали свой восторг:
«Берешь все это в руки, маешь вещь!»
и «Эти ноги на мои бы плечи!»
...Теперь вокруг нее – Владивосток,
сырые сопки, бухты, облака.
Медведица, глядящаяся в спальню,
и пихта, заменяющая ель.
Одна шестая вправду велика.
Ложась в постель, как циркуль в готовальню,
она глядит на флотскую шинель,
и пуговицы, блещущие в ряд,
напоминают фонари квартала
и детство и, мгновение спустя,
огромный, черный, мокрый Ленинград,
откуда прямо с выпускного бала
перешагнула на корабль шутя.
Счастливица? Да. Кройка и шитье.
Работа в клубе. Рейды по горящим
осенним сопкам. Стирка дотемна.
Да и воспоминанья у нее
сливаются все больше с настоящим:
из двадцати восьми своих она
двенадцать лет живет уже вдали
от всех объектов памяти, при муже.
Подлодка выплывает из пучин.
Поселок спит. И на краю земли
дверь хлопает. И делается уже
от следствий расстояние причин.
Бомбардировщик стонет в облаках.
Хорал лягушек рвется из канавы.
Позванивает горка хрусталя
во время каждой стойки на руках.
И музыка струится с Окинавы,
журнала мод страницы шевеля.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
