"Я боюсь, что у русской литературы одно только будущее:
её прошлое". Е.И.Замятин
Всё только было, было, было,
но, как в реальности иной -
не с этим "было" за спиной,
день превращающим в унылый,
лишённый эксклюзива силы,
расхожий штамп, где смысла - ноль,
сплошной повтор, без далей сини.
И чистый лист передо мной
давным-давно исписан теми,
чей слог завидно совершенен,
чьи мысли манят глубиной.
Возможно, в чувствах я им ровня,
эмоциями - им под стать,
но бомж в собраньи благородном;
как будто мастер дел заплечных
на всех моих стихах подряд
клеймо поставил "плагиат"
или в жестокости извечной
над каждой строчкой выжег бренд -
одно мучительное "БЫЛО".
И, руки положив на плечи,
палач мне всюду шепчет, шепчет:
"Поверь, до греческих календ
в своей строфе - клише бескрылом -
ждать, Машка, новизны тебе!
Твой потолок - "морозы-розы",
"любовь да кровь", "зимы угрозы".
"А ты на это всё - забей,
не парься и ничуть не дрейфь -
полову - на-гора скорей", -
влезает словоблудья бес, -
фонтаны ж прочих бьют не хило".
Жаль, что при том литература
лежит, подобно рыбе снулой,
прикрывши срам того, что "есть"
нетленно-вековечным "БЫЛО".
Хотел закончить коротко, а не получается. Во-первых, мне не нравится снобизм в любых проявлениях. Во-вторых, не надо сравнивать Тургенева и Кафку, тогда и Сорокин будет интересен, а в-третьих такие эмоции, вплоть до остановки дыхания, я испытал только при чтении А.Иванова. Это на тот случай, что Вы за реализм. Так что, вполне можно сравнить что было и что есть. И Вам удачи.
Хорошо, что мы хоть немного поняли друг друга. Я никогда не считала своё мнение истиной в последней инстанции. Истина, как правило, посередине.
Теперь "непонятки" в Вашем ответе: относительно снобизма и кто сравнивал Тургенева и Кафку?
Если можно, дайте ссылку или хоть название произведения А.Иванова, потрясшее Вас.Я традиционалистка и за реализм обеими руками (Пелевина не воспринимаю). На меня, в своё время, произвел огромное впечатление роман В.Астафьева "Прокляты и убиты" - пронзительная правда о ВОВ, подобной которой нигде не встречала.
И "всё же, всё же, всё же" (как писал Твардовский) наше время технического, а не литературного прогресса (комп - величайшее изобретение). По-моему, 90% молодёжи вообще не читают литературы, я уж не говорю о стихах. Людей интересует хлеб насущный. Очень хотелось бы ошибаться, как и относительно плачевного состояния литературы и культуры в целом, но...
Извините, расписалась. Хотелось бы сказать ещё о многом, но рамки сайта не безграничны.
Всех благ.
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Я завещаю правнукам записки,
Где высказана будет без опаски
Вся правда об Иерониме Босхе.
Художник этот в давние года
Не бедствовал, был весел, благодушен,
Хотя и знал, что может быть повешен
На площади, перед любой из башен,
В знак приближенья Страшного суда.
Однажды Босх привел меня в харчевню.
Едва мерцала толстая свеча в ней.
Горластые гуляли палачи в ней,
Бесстыжим похваляясь ремеслом.
Босх подмигнул мне: "Мы явились, дескать,
Не чаркой стукнуть, не служанку тискать,
А на доске грунтованной на плоскость
Всех расселить в засол или на слом".
Он сел в углу, прищурился и начал:
Носы приплюснул, уши увеличил,
Перекалечил каждого и скрючил,
Их низость обозначил навсегда.
А пир в харчевне был меж тем в разгаре.
Мерзавцы, хохоча и балагуря,
Не знали, что сулит им срам и горе
Сей живописи Страшного суда.
Не догадалась дьяволова паства,
Что честное, веселое искусство
Карает воровство, казнит убийство.
Так это дело было начато.
Мы вышли из харчевни рано утром.
Над городом, озлобленным и хитрым,
Шли только тучи, согнанные ветром,
И загибались медленно в ничто.
Проснулись торгаши, монахи, судьи.
На улице калякали соседи.
А чертенята спереди и сзади
Вели себя меж них как Господа.
Так, нагло раскорячась и не прячась,
На смену людям вылезала нечисть
И возвещала горькую им участь,
Сулила близость Страшного суда.
Художник знал, что Страшный суд напишет,
Пред общим разрушеньем не опешит,
Он чувствовал, что время перепашет
Все кладбища и пепелища все.
Он вглядывался в шабаш беспримерный
На черных рынках пошлости всемирной.
Над Рейном, и над Темзой, и над Марной
Он видел смерть во всей ее красе.
Я замечал в сочельник и на пасху,
Как у картин Иеронима Босха
Толпились люди, подходили близко
И в страхе разбегались кто куда,
Сбегались вновь, искали с ближним сходство,
Кричали: "Прочь! Бесстыдство! Святотатство!"
Во избежанье Страшного суда.
4 января 1957
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.