***
Бывает странное стечение времён,
как будто шаг неверный, долговая яма —
не завершать незавершённого, упрямо
тащить в себе, с собой, со всех сторон
укрыв от ветра перемен — пусть будет штиль,
и самый знаменитый русский шпиль
проткнёт очередной закрытый счёт
на комнаты гостиничного типа.
Но там, на волнах радужного трипа,
где море источает звонкий йод,
где даже лёд идёт, бежит, плывёт
и так звучит, что холодеет в жилах
и горячеет лоб — мы, значит, живы,
а значит, пусть неверно, но вперёд,
летим туда, где параллельные прямые
нас тянут за собой, за горизонт.
Лишившись воздуха, спина к спине, немые,
забывшие линейное письмо,
где строки — это раны ножевые,
где раны — это скопище длиннот,
стекающих по лезвию на землю,
из воздуха — к земле, домой, назад,
качаемся, как высохшие стебли,
во мне молчит условный Ленинград.
Во мне кричит — не видно глаз, замотан
от холода — напорист, самозван,
обратно, с воскресенья на субботу,
зовущий берег, мой условный Магадан.
Голое тело, бесполое, полое, грязное
В мусорный ящик не влезло — и брошено около.
Это соседи, отъезд своей дочери празднуя,
Выперли с площади куклу по кличке Чукоккала.
Имя собачье её раздражало хозяина.
Ладно бы Катенька, Машенька, Лизонька, Наденька...
Нет ведь, Чукоккалой, словно какого татарина,
Дочка звала её с самого детского садика.
Выросла дочка. У мужа теперь в Лианозове.
Взять позабыла подругу счастливого времени
В дом, где супруг её прежде играл паровозами
И представлялся вождём могиканского племени.
Голая кукла Чукоккала мёрзнет на лестнице.
Завтра исчезнет под влажной рукою уборщицы.
Если старуха с шестого — так та перекрестится.
А молодая с девятого — и не поморщится.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
