Строка с могилы Иудеи,
была такая глухомань, -
"Людского сердца нет лютее,
гвоздём пронзающего длань".
Народ мой с болью неразлучно
живёт, - болит сейчас и впрок.
Болит всё вместе и поштучно,
болит в строке и между строк.
Воздаст за боль, костры, потери,
новокрещенцев проклянёт,
той мерой, что Господь отмерил,
высоковыйный мой народ.
В конце концов, уйдут арабы,
туда, где их Египет ждёт.
Где фараоны лечат раны
за осквернение суббот.
Европа тоже в Лету канет
за Древней Грецией вослед
и в Риме ляжет сотый камень
и под мечеть и в минарет.
Америку за Древним Римом
от чужаков не сберегли, -
немытой, чёрной и незримой
сползла, как тень с лица Земли.
Империи во тьме утонут,
пройдя упадок и расцвет.
Подобны железобетону,
останутся лишь вещи две.
Евреи для народов светом,
сгорая, будут, как всегда,
а те их станут клясть за это
и называть жидом Христа.
Кухарка жирная у скаред
На сковородке мясо жарит,
И приправляет чесноком,
Шафраном, уксусом и перцем,
И побирушку за окном
Костит и проклинает с сердцем.
А я бы тоже съел кусок,
Погрыз бараний позвонок
И, как хозяин, кружку пива
Хватил и завалился спать:
Кляните, мол, судите криво,
Голодных сытым не понять.
У, как я голодал мальчишкой!
Тетрадь стихов таскал под мышкой,
Баранку на два дня делил:
Положишь на зубок ошибкой...
И стал жильем певучих сил,
Какой-то невесомой скрипкой.
Сквозил я, как рыбачья сеть,
И над землею мог висеть.
Осенний дождь, двойник мой серый,
Долдонил в уши свой рассказ,
В облаву милиционеры
Ходили сквозь меня не раз.
А фонари в цветных размывах
В тех переулках шелудивых,
Где летом шагу не ступить,
Чтобы влюбленных в подворотне
Не всполошить? Я, может быть,
Воров московских был бесплотней,
Я в спальни тенью проникал,
Летал, как пух из одеял,
И молодости клясть не буду
За росчерк звезд над головой,
За глупое пристрастье к чуду
И за карман дырявый свой.
1957
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.