Но какая гадость чиновничий язык! Исходя из того положения... с одной стороны... с другой же стороны — и все это без всякой надобности. «Тем не менее» и «по мере того» чиновники сочинили
Есть птица хорошая, Лелекой называется. Аист - на русском. Только я не воспринимаю, когда на русском, да и Лелеку как птицу не воспринимаю на самом деле. Только как человека. Ле-ле-ку
Лелека закрывает глаза, вдыхает поглубже и продолжает рассказывать.
- Он белого цвета. Огромный. Больше других. И в рогах у него качается осиное гнездо.
По легенде, если захочешь убить его, если спустишь курок, то сразу, после звука выстрела, осиный рой вылетает из гнезда и начинает преследовать и жалить тебя до тех пор, пока ты не умрешь.
Только на самом деле все не так. Да, он белый и он огромный. Больше чем ты можешь себе представить. Намного больше. Но он не олень, и даже не Владыка Оленей. Он - Владыка Лесов.
Он ходит на двух ногах, заканчивающихся копытами, у него нет рук. Сквозь его шкуру пробиваются цветы и травы так, как будто растут у него внутри.
У него огромные черные рога и почти человеческое лицо, только в рогах этих нет осиного гнезда. Осы ползают по его телу в поиске открытых ран и выжирают из них гниль.
Да и еще куча всего. Из меня не самый лучший рассказчик.
Я молча киваю. Лелека смотрит на меня и продолжает.
- По легенде - олений камень приносит удачу охотникам. Но это глупая легенда. Олений камень - метка проклятых. И получает его только тот, кто по мнению Владыки Лесов, по настоящему согрешил. Владыка лесов проклинает своего обидчика вынуждая таскать олений камень с собой до конца.
Камень разрезает стенки внутренних органов, вызывает кровотечения. На теле появляются незаживающие годами, открытые раны.
Носитель камня становится миниатюрной копией самого Владыки Лесов.
Только растут из него не цветы и травы, а что-то больше похожее на водоросли. Только ползают по нему не осы, а мухи, и не съедают гниль, а приумножают ее.
Страшно?
- Чуть-чуть.
- Чуть-чуть? Должно быть много. - Лелека улыбается. Он молчит, а я продолжаю думать о камне. На самом деле страшно. На самом деле, мне почему-то, очень страшно.
- Где ты это взял? Выдумал?
- Я?
- Ты.
- Думаешь - выдумал?
- Ты любишь читать и любишь фильмы ужасов.
Я правда считаю что он выдумал историю Владыку Лесов, но Лелека почему-то уверен в другом.
- Ты смешная – немного тише говорит Лелека. Только он не смешной. Его взгляд становится серьезнее и злее.
Лелека очень добрый и что бы увидеть его злым нужно очень сильно постараться. Я не старалась. Я не знаю от чего он злится. Но он злится.
Пару лет назад, еще до тесного знакомства с Лелекой, до всех его причудов и странностей я почему-то научилась угадывать его настроение. Я знаю как выглядит Лелека, когда счастлив – он немного улыбается и, постоянно неразговорчивый, молчит еще больше. Счастье читается у него в глазах.
Тогда мне казалось, что нужно быть слепым, чтоб не заметить изменения в поведении это парня. Его выдавало каждое движение.
Но только казалось. Никто не замечал изменений, да, в принципе, никто особо и не замечал Лелеку.
Я знаю как выглядит Лелека, когда он чем-то обеспокоен. Движения становятся резче и неувереннее. Он постоянно что-то роняет. В такие дни у него немного виноватое выражение лица, он старается никому не смотреть в глаза.
И я знаю как выглядит Лелека, когда злится. Он выглядит также, как сейчас.
- Выдумал? - пара шагов ко мне
- Выдумал? - я уже чувствую на себе его дыхание.
Лелека смотрит мне прямо в глаза.
Только теперь я замечаю что злости в его глазах нет. Он расстроен. Он готов в любую минуту расплакаться.
- Выдумал?
Лелека подходит ко мне в упор. Он открывает рот, чтоб снова повторить свое «выдумал», но вместо этого, вдруг резко наклоняется ко мне и стягивает с меня свитер.
Почему-то поднимать руки больно. Лелека отворачивается от меня.
- Смотри.
Я опускаю голову вниз и от неожиданности задерживаю дыхание. Я не вижу своего тела, я вижу только бинты. Бесконечные бинты и проступающую в некоторых местах, сквозь них кровь
- Разматывай. - говорит Лелека.
Я развязываю узел, на котором все это держится и начинаю разматывать бинты. Они спадают вниз. Один за другим. И через пару минут я уже не вижу собственных ступней. Начинает вонять. Вонять от меня.
Запах гнили и разлагающегося трупа.
К горлу подкатывает тошнота.
- Я дальше не буду.
Лелека поворачивается. Ему неприятно. Он легонько касается бинтов и его пальцы становятся мокрыми от гноя.
- Так что? Выдумал? - шепчет Лелека.
- Нет.
Он становится передо мной на колени и собирает упавшие бинты.
Он почти плачет.
- Все нормально? - спрашиваю я.
- Нормально - отвечает Лелека. - Конечно нормально.
Он поднимается и обнимает меня. Он плачет и я чувствую как намокают мои волосы от его слез. Он обнимает меня и я чувствую как промокает насквозь его одежда.
- Мне страшно.
- Я знаю.
- Мне правда очень страшно.
Лелека обнимает меня еще крепче.
Что-то холодное и твердое утыкается мне в ребро. Больно.
Я запускаю руку в карман куртки Лелеки. Это... камень?
Светало поздно. Одеяло
Сползало на пол. Сизый свет
Сквозь жалюзи мало-помалу
Скользил с предмета на предмет.
По мере шаткого скольженья,
Раздваивая светотень,
Луч бил наискосок в "Оленью
Охоту". Трепетный олень
Летел стремглав. Охотник пылкий
Облокотился на приклад.
Свет трогал тусклые бутылки
И лиловатый виноград
Вчерашней трапезы, колоду
Игральных карт и кожуру
Граната, в зеркале комода
Чертил зигзаги. По двору
Плыл пьяный запах - гнали чачу.
Индюк барахтался в пыли.
Пошли слоняться наудачу,
Куда глаза глядят пошли.
Вскарабкайся на холм соседний,
Увидишь с этой высоты,
Что ночью первый снег осенний
Одел далекие хребты.
На пасмурном булыжном пляже
Откроешь пачку сигарет.
Есть в этом мусорном пейзаже
Какой-то тягостный секрет.
Газета, сломанные грабли,
Заржавленные якоря.
Позеленели и озябли
Косые волны октября.
Наверняка по краю шири
Вдоль горизонта серых вод
Пройдет без четверти четыре
Экскурсионный теплоход
"Сухум-Батум" с заходом в Поти.
Он служит много лет подряд,
И чайки в бреющем полете
Над ним горланят и парят.
Я плавал этим теплоходом.
Он переполнен, даже трюм
Битком набит курортным сбродом -
Попойка, сутолока, шум.
Там нарасхват плохое пиво,
Диск "Бони М", духи "Кармен".
На верхней палубе лениво
Господствует нацмен-бармен.
Он "чита-брита" напевает,
Глаза блудливые косит,
Он наливает, как играет,
Над головой его висит
Генералиссимус, а рядом
В овальной рамке из фольги,
Синея вышколенным взглядом,
С немецкой розовой ноги
Красавица капрон спускает.
Поют и пьют на все лады,
А за винтом, шипя, сверкает
Живая изморозь воды.
Сойди с двенадцати ступенек
За багажом в похмельный трюм.
Печали много, мало денег -
В иллюминаторе Батум.
На пристани, дыша сивухой,
Поможет в поисках жилья
Железнозубая старуха -
Такою будет смерть моя...
Давай вставай, пошли без цели
Сквозь ежевику пустыря.
Озябли и позеленели
Косые волны октября.
Включали свет, темнело рано.
Мой незадачливый стрелок
Дремал над спинкою дивана,
Олень летел, не чуя ног.
Вот так и жить. Тянуть боржоми.
Махнуть рукой на календарь.
Все в участи приемлю, кроме...
Но это, как писали встарь,
Предмет особого рассказа,
Мне снится тихое село
Неподалеку от Кавказа.
Доселе в памяти светло.
1980
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.