На главнуюОбратная связьКарта сайта
Сегодня
29 марта 2024 г.

Таланту нужно сочувствие, ему нужно, чтоб его понимали

(Федор Достоевский)

Проза

Все произведения   Избранное - Серебро   Избранное - Золото

К списку произведений

из цикла "Наследники Мишки Квакина"

Весь вечер на арене цирка…

Мать наша была меломанкой. Когда отец в гневе разбил ее магнитофон «Русь-309» , то она по каталогу решила выписать себе новый. Тогда как раз эти глянцевые каталоги с различной бытовой техникой и прочими товарами, вплоть до газовых пистолетов, широко ходили по рукам. Выбрала она магнитофон «Весна М-310С1», перевела деньги в Санк-Петербург и стала ждать. Неделю, вторую, третью. На третью неделю к ней пришло понимание, что магнитофона она не увидит. Кинулась она заказывать межгород и названивать в это совместное предприятие, умоляя вернуть ей деньги. Как ни странно, но после того как я подсказал ей пригрозить написать письмо в «Комсомольскую правду», деньги ей вернули. Правда пришлось ехать в райцентр и открывать там счет в Сбербанке. В Сбербанке мать и узнала, что в областном центре, в цирке, скоро будет концерт весьма любимого ею Добрынина.
Мать, получив деньги, купила в райцентре магнитофон, который обошелся ей на треть дешевле, чем, если бы приобрела по каталогу, и от радости решила съездить на концерт. Созвонилась с сестрой отца тетей Ниной и та купила на нас четыре билета. В цирке же была назначена встреча с тетей Ниной и ее дочкой Лариской. Гордый носитель апоплексы папа Плейшнер провел все время концерта, рассматривая в привезенный с собой бинокль умеренно одетых девушек из подтанцовки этого самого Добрынина. А я рассматривал негров. Первый раз в жизни своей встретил живых негров. До этого про них лишь в книгах читал. Телевидение тогда еще не было захлестнуто мутным потоком пошлой продукции Голливуда с его «фирменным афроамериканским юмором», поэтому на экране этих персонажей не было.
Два негра сидели на ряд выше нас, и ближе к концу первого отделения уже заметно нервничали от моего пристального внимания.
– Гляньте, живые негры!
– Это мои друзья из Анголы, - важно заявил Плейшнер, не отрываясь от арены.
– Нехорошо так обращать внимание на людей! – одернула меня мать. – Смотри вон лучше на Пашку!
Смотреть на певца она не могла мне приказать, волнуясь, что полуголая подтанцовка повредит моей неокрепшей нравственности. Она была слегка двинута на этой почве. Когда в клубе показывали кино, то всегда сажала нас с Пашкой на кресла перед собой и при малейшем намеке на экранную «обнаженку» закрывала нам руками глаза.
– Где негры? Они живые? Настоящие? – перекрывая голос певца оживился сонный Пашка, который арену все равно не видел.
– Вон, сзади нас сидят.
– Где?
– Да вон же!
– Показывать пальцем некультурно! – одернула меня мать. – Павел, не вертись!
– Это глисты! – выдал свою версию отец. – Чешется у него от глистов, поэтому и вертится.
– Смотри на Влада! – распорядилась мать.
– Мы в цирк приехали друг на друга смотреть?
– Не мешайте мне слушать песни! Устроили балаган какой-то, дикари! Людей постыдитесь!
В антракте я поднялся к темнокожим и спросил:
– Здравствуйте! А вы Тома Сойера знаете?
Они переглянулись и ничего не ответили.
– А Гекельберри Финна?
Дети «черного континента» смотрели на меня как бараны на новые ворота.
«Немые? Или просто по-русски не понимают?» - подумал я и вернулся на свое место.
– Что они сказали? – как уж на сковородке вертелся Пашка.
– Молчат.
– А вдруг это шпионы? Помнишь, как в том анекдоте, что крестный рассказывал?
– Да заткнетесь вы уже когда-нибудь или нет? – не выдержала мать. – Совсем ополоумели. Негров что ли ни разу не видели?
– Нет! – в один голос ответили мы.
– А ты видела? – простодушно поинтересовался брат и начал корчить неграм рожи.
– Я? Я… я нет, - была вынуждена признаться мать.
– Я видел, - наконец-то соизволил обернуться к обсуждаемым персонам отец.
– Негры как негры, - наведя на них бинокль, громко заявил он. – У нас в институте таких полно было.
Теперь уже весь ряд, забыв про певца, уставился на них. Мать, напевая: «Синий туман, похож на обман…», тоже повернулась посмотреть.
– Черные то какие, прости Господи!
– Обычное дело, - папаша потерял к ним интерес и вновь нацелил окуляры на мелькающие, слегка прикрытые цветными лоскутками, прелести девушек.
– Не дай Бог, сглазят! Ишь как уставились! – мать достала из сумочки нож и стала его лезвием крестить воздух перед собой, а потом передо мной и Пашкой, стремясь уберечь от сглаза.
Негры, наблюдая это, заметно побледнели. Один из них сказал другому что-то вроде: «Вуду».
– Глянь, они выцветают! – обратил внимание Пашка, встав ногами на сиденье и едва не доставая своими возбужденно блестящими очками «черных братьев». – Наверно, они не настоящие, а цирковые.
– Нет, я понял. Это мавры, а не негры – не согласился я с братом. – Типа Отелло.
– Молилась ли ты на ночь, Дездемона? – немедленно отозвался единственной ему знакомой строчкой из Шекспира отец. – Что не молилась? Так молись!
– А где платок, что подарил тебе я? – подхватил я.
– Какой нах… платок? – не понял папенька.
– Это ему голову надуло, из-за того, что шапку не носит, - среагировала мать, продолжая яростно рубить воздух ножом. – Павел, сядь на сиденье!
– Оно грязное! – возмутился Пашка.
– Ты же сам и натоптал, - я решил принять посильное участие в воспитание брата.
– Да глисты у него, - вновь встрял Плейшнер. – Потому и ерзает.
Несчастные негры, не выдержав, на подрагивающих ногах покинули зал.
– Уходят шпионы! – заорал им вслед Пашка, заставив шарахнуться нескольких человек.
– Святы́й Бо́же, Святы́й Крепкий, Святы́й Безсмертный, помилуй нас. Святы́й Бо́же, Святы́й Крепкий, Святы́й Безсмертный, помилуй нас. Святы́й Бо́же, Святы́й Крепкий, Святы́й Безсмертный, помилуй нас, – громко молилась мать, крестя спины спешно уходящих черных гостей города.
Тем временем концерт подошел к своему логическому завершению, то есть концу. Отец схватил букет тюльпанов, приготовленных матерью для Добрынина и размахивая биноклем ломанулся по ступенькам вниз.
– Ты куда намылился, старый черт? – размахивая ножом, кинулась за ним мать. – Ишь глаза на девок срамных как рак выкатил. А ну стой!
Вслед им свистели и улюлюкали возбужденные зрители. Возле самого выхода на арену эта парочка была перехвачена крепкими молодыми людьми в штатском и на некоторое время скрылась с наших глаз. Зрители покидали зал, мы потянулись вслед за ними. Выйдя, наткнулись на чучело волка, и Пашка оседлал его со словами:
– Я Иван-царевич!
– Ты Иван-дурак! Немедленно слезь с волка! – приказала подошедшая тетя Нина, тащившая на буксире Лариску. – Что вы там за шапито устроили? Весь цирк вместо Добрынина на вас смотрел. Совсем вы там свихнулись в своей глуши?
– А что мы? Мы ничего не сделали, - пытался защищаться я.
– Слезь с волка, сломаешь!
– Не слезу! – начал капризничать брат.
В это время подошел отец с помятым букетом в руках.
– Вить, вы совсем того? – тетя Нина покрутила пальцем у виска.
– Это тебе, - он протянул ей потрепанный букет.
– Спасибо, конечно, но все-таки…
– Это Валька во всем виновата, - поспешил папаша свалить вину на супругу. – У нее не все дома!
– Сам хорош, похотливая сволочь! – незаметно подошла мать. – Ломанулся к девкам срамным, как козлик молодой!
– Ладно, по пути домой разберетесь! – прервала их тетя Нина. – Давайте деньги за билеты и пока. А то тут знакомых полно. Будут потом говорить, что мы с сумасшедшими общаемся.
– А денег нет, - потупился папенька. – В другой раз отдам…
– Вить, я долг взяла!
– А я откуда знал? Через неделю привезу.
– Через неделю будет поздно!
– Лучше поздно, чем не туда!
– Да ну тебя. Пошли Ларис.
– До свидания, - культурно попрощалась со всеми Лариска.
– До свидания, - не менее вежливо ответили мы с Пашкой.
– А я ведь видела негров! – хлопнула себя по лбу севшая в машину мать. – Я когда тобой Владик, беременная была, то в августе с тетей Галей поехала в Москву за тюлями.
– И там негры были? – влез нетерпеливый Пашка.
– Нет. Я простыла там и возникла угроза выкидыша. Меня положили на три недели на сохранение. А вот там как раз негритянка была беременная. И что поразило меня: сама черная вся, а пятки и ладони бело-розовые.
– Это от нас негритянка, - заводя мотор, высказался папаша. – Из нашего «ликбеза».
– Ты откуда знаешь? – подозрительно уставилась на него мать.
– А откуда ж еще?
– Влад, ты выкидышем мог стать, - разрядил напряженную обстановку Пашка, заработав подзатыльник от отца.
Политически грамотный демагог Плейшнер, вдохновившись зрелищем полуодетых девушек, во время двухчасового пути домой прочел нам лекцию о борьбе с апартеидом, освобождении народов Африки, угнетении негров в США, Анджеле Девис и Нельсоне Манделе. Также, щедро пересыпая свою речь непарламентскими выражениями, поведал о своей героической борьбе против этих самых представителей свободной Африки. Хотя тогда в нашей стране, слава Богу, и парламента еще не было этого антинародного.
– Я, по молодости, когда длинноволосый был, с ними в конфликт вступил! Международный! – хвастался пораженный словесным поносом папенька. – У нас в сельскохозяйственном институте негров много училось, да и арабы всякие встречались. Возможно, и сирийцы с турками там были. Египтяне точно учились в то время.
– Живые? – восторженно слушал эту ересь Пашка.
– Конечно живые. Мертвые в морге лежали, - заржал отец. – Всякой твари было по паре, но конфликт получился с представителями братской Африки.
– Ты за Нельсона Мандулу с ними дрался? – продолжал допытываться Пашка.
– Не совсем, - важно продолжал Плейшнер. – Причина конфликта была в отказе знакомого негра дать мне виски и порно…тьфу ты эротический журнал.
– Какой, какой журнал? – встрепенулась мать.
– С картинками журнал.
– Пап, а ты что?
– Хотел в рог ему врезать! А он увидел и испугался. Говорит, «Я знаю, что ты самбо занимаешься»!
– А дальше?
– Я бить не стал. Конфликт же международный, понимать надо. Ушел я из комнаты, но решил проучить, чтобы знали, как виски за счет простого советского мужика хлестать и «белому господину» не наливать. На следующую ночь, как раз накануне отъезда на летние каникулы, забросал кирпичами окна иностранного общежития. Все стекла разбил и нескольких «черных братьев» поранил.
– И тебя не искали? Милиция?
– Милиция? – презрительно рассмеялся отец. – Выше бери. КГБ искал! Но я свалил в деревню, а доблестные сотрудники КГБ стали искать диверсантов, под покровом ночи подло поднявших руку на «дружбу народов».
– Нашли?
– Нет. А у нас в вузе с тех пор песня про КГБ была.
– Какая?
– Дружинники, милиции нету – привлекайте хулиганов к ответу, - гнусаво завелся Плейшнер и завывал всю дорогу до дома. – Из окошечка вагона виден краешек перрона,
Я прощаюсь со своим родимым домом.
Меня увозят лет на пять на курорты отдыхать
За содеянную кражу со взломом.

А если б только за кражу да за денег пропажу,
А еще хулиганскую драку.
Я деруся как Тарзан, разгоняю весь шалман,
Но однажды наскочил на собаку.

Был он волком матерым, то ль самбистом, то ль боксером,
Попросил я у него закурить,
А он, наглый, мне в ответ: «Закурить, - говорит, - нет»,
А «Литерос» из кармана торчит.

Ах, я думаю, хамло, в смысле значит западло,
Размахнулся я ему и саданул.
А он стойкий, стал стоять и руками стал махать
И мурло мне набок свернул.

Тут я думаю бежать, потихоньку отступать.
«Во мне зверя, - говорю, - не буди».
А чтоб бегство прикрывать, стал руками я махать
И кричать: «По одному подходи!!!»

А он, гад, всего один да здоровый сукин сын,
Размахнулся, мне он так саданул,
Так ударил дуралей, что я выпал из туфлей
И мурло на место вернул.

Я его благодарю и спасибо говорю
За леченье простейшим манером,
А он не слышит, басурман, бьет меня как барабан,
Не дает мне бежать за мильцанером.

Где ж милиция моя, что должна беречь меня,
Опергруппы, дружинников нету.
Я ведь драться не хочу, меня бьют, а я кричу:
«Призовите хулигана к ответу!!!»

«Черный ворон» подкатил, меня быстро проглотил,
И лежу я в нем один на боку.
А его едва схватили, извинились, отпустили.
Лейтенант он КГБ в отпуску.


Автор:VladKostromin
Опубликовано:07.01.2017 17:05
Просмотров:2463
Рейтинг:0
Комментариев:0
Добавили в Избранное:0

Ваши комментарии

Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться

Тихо, тихо ползи,
Улитка, по склону Фудзи,
Вверх, до самых высот!
Кобаяси Исса
Поиск по сайту

Новая Хоккура

Произведение Осени 2019

Мастер Осени 2019

Камертон