Когда запах перегара в квартире начинал зашкаливать, а его источник валялся на диване в многодневном творческом запое, мокрый от избытка вдохновения – я начинала тосковать.
Мне остро хотелось ласки и теплого мужского тела.
В один из таких периодов моего платонического беспутства пришло письмо. В почтовый ящик, который висел на стене в подъезде, изредка получая в свою утробу пацанячьи сигаретные бычки «на запас».
Письмо было доброе, в нём хвалились мои стихи и говорилось о том, что на меня взирают издалека, боясь приблизиться. Из-за моей привлекательности и талантливости. Ну что, я клюнула и всё началось.
После нескольких недель бурной переписки, мы созвонились. Услышав его по проводному телефону, я поняла, что уже отдалась ему.
Глуховатый голос, неторопливая речь, язык чистый, без примеси жаргона. Чувство юмора как я люблю – без дежурного острословия ввиде цитат из Ильфа и анекдотов про Ржевского, а такой мягкий меланж, когда основная нить у меня, а он только оттеняет её своей приглушённой цветовой гаммой.
Мы признались друг другу в любви, когда поняли, что нас столкнул на жизненном пути Сам Господь Бог. Он знал меня реальную, а я могла только представлять, какой он. И представлялось мне это так: мужчина средних лет, холостой, с проседью, в голубой рубашке поверх дорогих джинсов, с чистыми благородной формы руками и грустным чуть усталым лицом.
Засыпая, я представляла, что он лежит рядом со мной, обнимает меня, гладит, говорит слова, от которых я краснею, а вокруг рай, рай, рай… И я стала сама настаивать на встрече, он не отказывал мне, но всё время спрашивал, а так ли глубоко моё чуство, что оно способно отсечь физические несовершества и полностью существовать в духовном пространстве. Любовь другого уровня. Он говорил, что мы должны чувствовать друг друга на любом расстоянии, если печально мне, то грустно и ему, Ещё он обещал мне небывалый тантрический секс. «Итить твою мать, - думала я про себя, - не сплоховать бы!
Мы встретились на автобусной остановке «Заявочная». Передо мной стоял дед в голубой рубашке поверх штапельных колхозных джинсов, в вельветовых тапочках цвета кофе с молоком. Его лысина с ореолом седеньких кустиков волос была очень хорошо просматриваема с моего роста, он поднял лицо, посмотрел умно в мои глаза и заулыбался радостно. Во рту были зияющие промежутки и гнилые пеньки.
«Пошли!» – сказал он своим восхитительным баритоном. И мы пошли.
Комната гостиничного типа была убрана аскетично: что-то отдалённо похожее на кровать, круглый хрущовских времён стол, такой же комод. По стенам были развешаны увеличенные любительские фотографии молодого черноволосого мужчины: вот он в плаще-болонья, вот в олимпийке с замочком до середины груди, а ещё на речке в чёрных трусах до колен, стройный такой, с волосатенькой грудью. У окна на полу, на самом видном месте лежали гантели, у кровати, как пантера в покое лежала штанга. С реквизитом он подготовился.
Круглый стол был накрыт так: портвейн « 777», хлебушек косыми ломтиками, иваси, колбаса любительская и два гранёных стакана. Я подумала: «П**дец!», - а вслух сказала, -где у тебя можно помыть руки?». На моё счастье рукомойник оказался в конце коридора. Я припустила по лестнице вниз, потом по двору, потом пробежала две остановки, вскочила в автобус и только тогда позволила себе захохотать. Это был тантрический смех, неумолимый и долгий…
...и при слове «грядущее» из русского языка выбегают...
И. Бродский
Трижды убил в стихах реального человека,
и надо думать, однажды он эти стихи прочтет.
Последнее, что увижу, будет улыбка зека,
типа: в искусстве — эдак, в жизни — наоборот.
В темном подъезде из допотопной дуры
в брюхо шмальнет и спрячет за отворот пальто.
Надо было выдумывать, а не писать с натуры.
Кто вальнул Бориса? Кто его знает, кто!
Из другого подъезда выйдет, пройдя подвалом,
затянется «Беломором», поправляя муде.
...В районной библиотеке засопят над журналами
люди из МВД.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.