По утрам над тихим микрорайоном то и дело слышался оглушительный гвалт. Это стаи ворон, вынужденные переселяться из старого сквера, оголённого, опиленного и урбанизированного, пытались найти новые места для своих гнёзд. Большинство мечтало пробиться в парк, поближе к неприкосновенным дубам, к закормленным уткам и более высокому уровню жизни. Ради детей, конечно, ради детей. Но туда пускали не всех и на пункте пропуска постоянно возникали стычки. Тогда в воздух поднимались одновременно сотни птиц, пугая своей мистичностью высунувшихся в окна сонных горожан, а пернатые старожилы парка требовали усилить охрану.
- Нам пора - сказал Карл.
Они сидели на куцем обрубке каштана, похожем на раздетое обезглавленное пугало.
- Нам пора - повторил Карл. - Ты же видишь, нашего дома больше нет.
Клара молчала. Она всё понимала, но медлила и медлила. Её не волновало будущее, она была равнодушна к борьбе сородичей за отвоёвывание лучших мест. Последние их с Карлом птенцы давно выросли и устроили самостоятельную жизнь, вряд ли у них будут ещё дети.
- Клара...
- Я не думала... я не думала, что когда-нибудь придётся отсюда уходить вот так... как беженцы.
Последнее слово она выговорила с трудом.
- Мир меняется. Нам не повезло, он начал меняться именно с этого места. Нам просто не повезло...
"Не повезло здесь умереть" - закончил фразу Карл про себя. А вслух добавил:
- Говорят, тут высадят липы.
- А ты помнишь наш первый цветущий каштан, Карл, наше первое свидание?
- Да, конечно. Тот широченный каштан! Ещё в грозу от него отломилась большущая ветка и твоя кузина Карина чуть не сошла с ума, прыгая вокруг упавшего гнезда и набрасываясь на прохожих.
- А наше, наше первое гнездо ты помнишь? И как мне хотелось чего-то вкусненького и тогда ты принёс курицу-гриль? Вот тут, помнишь, вот тут стоял гриль?
- А в эту сторону вплотную к нему "Балашовские колбасы".
- Это было ещё когда вместо "Секонд хенда" был "Рубль бум"!
- Нет, раньше, вход вообще с другой стороны был, а внутри продавали такие блестящие заколки.
- И ты подарил мне золотистую бабочку.
Карл вспомнил её счастливую, с золотистой бабочкой над взъерошенной чёлкой. Как у неё тогда играли пёрышки!
- Клара... Пора, скоро открытие бульвара, приедет губернатор и тот, из Москвы. Ты хочешь, чтобы нас выгнали силой?
Клара вздохнула, спустилась с дерева и они пошли. Клара сильно хромала и давно не могла летать на большие расстояния, только через дорогу и с передышками до гнезда. Они шли по новому асфальту - Карл нетвёрдой походкой, но с высоко поднятой головой и Клара, тяжело дыша и опираясь на крыло мужа. А вслед им мигранты-рабочие с грустными чёрными глазами стучали лопатами по свежеуложенной плитке под развлекательную площадку. Пока прораб не окрикнул:
- Это что нахуй за концерт?
А я пропустила. Хорошо что увидела. Понравилось. Представилось с ваших слов как они грустно каркали друг другу - он ей
-Клар
а она ему
-Карл...
Она картавила сильно... )))
Спасибо большущее, Арина, что добрались и прочитали. Я их так полюбила за то короткое время, пока писала, что в конце сама прослезилась. Хотя автору это и не пристало. )))
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Октябрь. Море поутру
лежит щекой на волнорезе.
Стручки акаций на ветру,
как дождь на кровельном железе,
чечетку выбивают. Луч
светила, вставшего из моря,
скорей пронзителен, чем жгуч;
его пронзительности вторя,
на весла севшие гребцы
глядят на снежные зубцы.
II
Покуда храбрая рука
Зюйд-Веста, о незримых пальцах,
расчесывает облака,
в агавах взрывчатых и пальмах
производя переполох,
свершивший туалет без мыла
пророк, застигнутый врасплох
при сотворении кумира,
свой первый кофе пьет уже
на набережной в неглиже.
III
Потом он прыгает, крестясь,
в прибой, но в схватке рукопашной
он терпит крах. Обзаведясь
в киоске прессою вчерашней,
он размещается в одном
из алюминиевых кресел;
гниют баркасы кверху дном,
дымит на горизонте крейсер,
и сохнут водоросли на
затылке плоском валуна.
IV
Затем он покидает брег.
Он лезет в гору без усилий.
Он возвращается в ковчег
из олеандр и бугенвилей,
настолько сросшийся с горой,
что днище течь дает как будто,
когда сквозь заросли порой
внизу проглядывает бухта;
и стол стоит в ковчеге том,
давно покинутом скотом.
V
Перо. Чернильница. Жара.
И льнет линолеум к подошвам...
И речь бежит из-под пера
не о грядущем, но о прошлом;
затем что автор этих строк,
чьей проницательности беркут
мог позавидовать, пророк,
который нынче опровергнут,
утратив жажду прорицать,
на лире пробует бряцать.
VI
Приехать к морю в несезон,
помимо матерьяльных выгод,
имеет тот еще резон,
что это - временный, но выход
за скобки года, из ворот
тюрьмы. Посмеиваясь криво,
пусть Время взяток не берЈт -
Пространство, друг, сребролюбиво!
Орел двугривенника прав,
четыре времени поправ!
VII
Здесь виноградники с холма
бегут темно-зеленым туком.
Хозяйки белые дома
здесь топят розоватым буком.
Петух вечерний голосит.
Крутя замедленное сальто,
луна разбиться не грозит
о гладь щербатую асфальта:
ее и тьму других светил
залив бы с легкостью вместил.
VIII
Когда так много позади
всего, в особенности - горя,
поддержки чьей-нибудь не жди,
сядь в поезд, высадись у моря.
Оно обширнее. Оно
и глубже. Это превосходство -
не слишком радостное. Но
уж если чувствовать сиротство,
то лучше в тех местах, чей вид
волнует, нежели язвит.
октябрь 1969, Коктебель
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.