Я проснулся от грохота.
Чистят крышу, и снежный обломок упал на карниз?
Фома дёрнул ушами, открыл один глаз и сонно мяукнул: дворники, предатели... мяф...
Распахнув окно, я вскрикнул от страха – на карнизе лежали две мохнатые лапы и морда о двух чёрных глазах с кожаным носом. Глаза смотрели жалобно, когти впились в железо и еле удерживали зверька, который тихо пропищал:
– Помогите...
Не осознав, правильно ли, я ухватил пришельца за шкуру загривка и втащил тушку внутрь.
Изобразив страшного кота, Фома выгнул спину и прошипел:
– Ты кто?
– Малая Медведица. Умоляю: остановите коллайдер и запустите атом не справа налево, а слева направо.
Мы с Фомой тупо молчали.
– От неправильного запуска - созвездия падают, Рак и Лев уже разбились. Я вот смогла за вас зацепиться.
– За подоконник, – поправил Фома и подошёл поближе. – А почему не светишься?
– Тепло у вас, мы сияем при низкой температуре, – медвежонка чихнула всем телом, и грязные брызги от мокрой шкуры окутали Фому. Кот брезгливо фыркнул:
– Твою... медведицу! Может её в морозилку? Пусть докажет своё сиятельство!
– Вам надо лететь в Церн, – Малая пренебрегла неверием Фомы, но кот враждебно добавил: Не полечу! Боюсь высоты.
– А на поезде? В Париж, потом до Женевы, а там трамваем до Церна. По времени дольше, но у нас нет выхода. Поездку оплатим.
– Кто тебя послал? – я хотел добавить: «на кого ты работаешь?», но понял, что зверьку не до шуток.
– Большая Медведица. Она уже еле держится.
– И кто нас послушает?
– Найдите Старшего Физика и передайте это, – Малая протянула мерцающую звезду. – Флэшка с нашим посланием от Северного Неба. Южное - тоже гонца пошлёт.
Собирайся, Фома! Не хочу пустого ночного неба - влюблённые поэты умрут от горя.
– Суточные в смету внесите, – Фома любил торговаться.
– Внесём! - согласилась Малая, - Первым классом поедете.
Церн – образцовый швейцарский городок: чистота, порядок, забор вокруг научного центра и полусфера музея с отрезком настоящего коллайдера перед входом. Никакого чуда – то ли газопровод, то ли водопровод – обычная труба. Фома попытался влезть в неё, но я дёрнул его за хвост – некогда, нам ещё Мир спасать.
Экскурсовод всучил билет на лекцию, пригрозив, что иначе не пойдёт к Старшему Физику. Внимая историям о вселенной, мы бродили среди инсталляций. Фома крутил головой и шипел на летающих ящеров. Голограмма казалась реальностью. Я еле вытащил его наружу – он желал остаться на второй сеанс.
Пришёл Физик. Выслушал нас, взял флэшку и ушёл совещаться.
Мы с Фомой гуляли по окрестностям, ели фондю и пили вино.
Физик нашёл нас на третий день, выпил с нами вина и сказал:
– Вас услышали... меняем право налево.
Вернувшись домой, я дождался ночи, распахнул окно и посмотрел на небо: Малая и Большая Медведицы помахали мне лапами.
Остальные созвездия тоже были на месте.
Фома дёргался во сне – ему снились птеродактили.
Коврик - на котором сидела Малая - светится ночами. Фома любит пугать гостей: встанет в центр таинственного мерцания и ощетинившись, изображает чудище; а я - не включаю ночник, экономлю электричество. Пожалуй, под Новый Год, поставлю на коврик ёлку.
Светало поздно. Одеяло
Сползало на пол. Сизый свет
Сквозь жалюзи мало-помалу
Скользил с предмета на предмет.
По мере шаткого скольженья,
Раздваивая светотень,
Луч бил наискосок в "Оленью
Охоту". Трепетный олень
Летел стремглав. Охотник пылкий
Облокотился на приклад.
Свет трогал тусклые бутылки
И лиловатый виноград
Вчерашней трапезы, колоду
Игральных карт и кожуру
Граната, в зеркале комода
Чертил зигзаги. По двору
Плыл пьяный запах - гнали чачу.
Индюк барахтался в пыли.
Пошли слоняться наудачу,
Куда глаза глядят пошли.
Вскарабкайся на холм соседний,
Увидишь с этой высоты,
Что ночью первый снег осенний
Одел далекие хребты.
На пасмурном булыжном пляже
Откроешь пачку сигарет.
Есть в этом мусорном пейзаже
Какой-то тягостный секрет.
Газета, сломанные грабли,
Заржавленные якоря.
Позеленели и озябли
Косые волны октября.
Наверняка по краю шири
Вдоль горизонта серых вод
Пройдет без четверти четыре
Экскурсионный теплоход
"Сухум-Батум" с заходом в Поти.
Он служит много лет подряд,
И чайки в бреющем полете
Над ним горланят и парят.
Я плавал этим теплоходом.
Он переполнен, даже трюм
Битком набит курортным сбродом -
Попойка, сутолока, шум.
Там нарасхват плохое пиво,
Диск "Бони М", духи "Кармен".
На верхней палубе лениво
Господствует нацмен-бармен.
Он "чита-брита" напевает,
Глаза блудливые косит,
Он наливает, как играет,
Над головой его висит
Генералиссимус, а рядом
В овальной рамке из фольги,
Синея вышколенным взглядом,
С немецкой розовой ноги
Красавица капрон спускает.
Поют и пьют на все лады,
А за винтом, шипя, сверкает
Живая изморозь воды.
Сойди с двенадцати ступенек
За багажом в похмельный трюм.
Печали много, мало денег -
В иллюминаторе Батум.
На пристани, дыша сивухой,
Поможет в поисках жилья
Железнозубая старуха -
Такою будет смерть моя...
Давай вставай, пошли без цели
Сквозь ежевику пустыря.
Озябли и позеленели
Косые волны октября.
Включали свет, темнело рано.
Мой незадачливый стрелок
Дремал над спинкою дивана,
Олень летел, не чуя ног.
Вот так и жить. Тянуть боржоми.
Махнуть рукой на календарь.
Все в участи приемлю, кроме...
Но это, как писали встарь,
Предмет особого рассказа,
Мне снится тихое село
Неподалеку от Кавказа.
Доселе в памяти светло.
1980
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.