Тема навеяна телефильмом «ПРИКЛЮЧЕНИЕ ЭЛЕКТРОНИКА».
Имена и образы(частично) героев взяты из указанного фильма, все совпадения с живыми людьми их судьбами и профессиями являются случайным совпадением.
Сыроежкин проснулся около одиннадцати в квартире, доставшейся ему от родителей, в комнате, в которую проникал свет сквозь старые, рваные шторы и как будто специально падал на стену, завешанную вырезками из газет и журналов с фотографиями его и Электроника. Со вчерашнего дня болела голова, и жуть как хотелось похмелиться.
– Жуть. Как во сне… – уже вслух подумал он.
В последние н-цать лет… Сергей Сыроежкин даже не напрягался, пытаясь вспомнить сны последней ночи. Они, а вернее он сам, были всегда одними и теми же.
Как будто среди ночи открывается дверь в его квартиру и с грохотом и скрежетом заходит ОН. Тяжелые шаги по коридору, выбитая дверь в комнату, и перед Сыроежкиным стоит ОН – Электроник, поеденный коррозией и частично разобранный, вещающий скрипучим голосом:
– Отвези меня на ТО!
Сергей грязно выругался, пошёл на кухню и жадно и долго пил воду прямо из-под крана.
Да, время идет и все меняет. А с тех самых пор, когда происходили известные всем события… прошло уже лет тридцать.
Серега вернулся в комнату, глянул сначала на фотографии на стене, откуда улыбались два одинаковых лица, а потом посмотрел на отражение старого, с большими тёмными пятнами зеркала. Оттуда на него смотрело продолговатое, с большим, покрасневшим от попоек носом и все в морщинах… неприятное мужское лицо.
Сыроежкин громко застонал.
Почти в тот же момент в дверь постучали.
Сергей открыл. Перед ним, в цветастом длинном шарфе и полосатом светлом пиджаке стоял… его сосед Гусев.
– Да иди ты в… – начал было кричать в его сторону Сыроежкин, но Гусев, как фокусник, достал откуда-то бутылку шампанского.
– Ну, так что? – запел Гусев. – Пригласишь старинного друга в гости, или шампусик мне пить одному?
Серёга, не моргая, смотрел на Гуся, переводя взгляд с его ухоженного лица на спасительную бутылку с пузырьками…
– Да хрен с тобой, заходи уж, – выдавил из себя Сыроежкин.
Гусев проскочил в дверной проём, при этом, вскользь, поцеловав в щёку Сыроежкина, который тут же брезгливо стёр место касания губ краем рукава.
Они прошли в ту самую комнату, в которой Сыроежкин проснулся.
– Ах, всё те же лица, – ухмыльнулся Гусев. – Тащи фужеры, милок…
Сергей, как по команде, стартанул на кухню и принёс пару свежевымытых стаканов и четвертину обгрызанного хлеба.
– Лей давай! – почти рявкнул Сергей. – Что, краёв не видишь?..
Наливаемое шампанское попыталось выскочить из стакана, но страдающий сильным похмельем Сергей почти на лету, как пылесос, всосал в себя пену и тут же залпом влил в свое нутро остальное содержимое своего стакана.
Гусев налил немного себе и отдал бутыль с остатками Сереге.
– Ну, – сказал он, поднимая стакан. – Давай, за нас, за вас … и за наш класс.
Сыроежкин же, не дослушав тост, пытался пить игристый напиток прямо из горла. Шампанское пыталось вырваться… пыталось выйти через нос и уши Сыроежкина, да не тут-то было. Все же сказывался богатый опыт бывалого потребителя.
Серёге начинало легчать.
«А не плохой всё-таки человек, Гусь», – подумал Сыроежкин, глядя как этот самый Гусь, откинув от стакана мизинец, влюблённо смотрит на вырезки на стене.
«Блин, а был ведь совсем другим человеком», – подумалось Сыроежкину, и тут же воспоминания захлестнули его слегка опьяневшее сознание…
А было всё так:
Тогда в школе Электроник спел «крылатые качели»… высоким да ещё и девичьим голосом, перепутав его в своей (тогда ещё примитивной) базе данных с голосом великого итальянца… Как назло у школы выгуливал пуделька уже многим известный в те годы и начинающий петь танцор из балета одной дивы. Имени его Сергей не помнил, но точно знал, что балетного показывали по первой программе телевизора почти во всех голубых огоньках. И так, знаете ли… зацепил детский голос этого танцора, что подъехал он на шикарной иномарке к концу уроков к школе и давай расспрашивать ребят про обладателя таких чудного тембра.
Все бы может, и было ничего, но попалась на пути тому танцору заведнющая Кукушкина, которая вместо Сыроежкина, всего-то за польскую помаду, указала перстом на тогда ещё хулигана Гусева. Заранее, правда, предупредив, что мальчик скромен до безобразия.
Сыроежкин не знал, каким макаром танцор заманил Гуся к себе в машину (Сергей видел, как они уезжали), но спустя какое-то время… Гусев, причесанный и разодетый в фирменные тряпки, немного странной походкой стал опять посещать школу. Кроме изменения походки, Гусев, как ни странно, запел. Чуть позже он взял себе псевдоним Скрипач и выступал на концертах с тем самым мужчиной, который, правда, уже не танцевал, а только пел, ну или почти пел.
Так, или примерно так, хулиган Гусь стал гламурным мальчиком Макаром, завсегдатаем
многих гламурных вечеринок.
Сыроежкин допил шампанское.
– Ух, полегчало, – прошептал он, как ему казалось, совсем тихо.
Макар взглянул на него, тоже оторвавшись от воспоминаний. А вспомнился Гусеву забавный эпизод, когда уже в те, далёкие годы… то, что могло произойти между танцором и им… уже произошло.
В один из самых обычных дней Макар вместе со своим взрослым другом подъехал на машине к школе… и… танцор Коля (так его звали), увидел Сыроежкина. Как часто забилось у друга сердце, Гусеву заметил сразу. Колины руки тряслись, слюна потекла, как у не разумного дитяти.
– Макарушка, – просюсюкал он. – Как бы нам познакомиться с этим дивным юношей?
Гусь даже обиделся...
– А мной ты уже наигрался? Значит, я – просто твоя игрушка?
Танцор Николя начал успокаивать Гусева...
– Что ты… дурачок… – Николя говорил, напевно растягивая каждое слово. – Я так, для общего развития.
Но Макар уже сидел, надувшись, подбирая для Николя самую злую месть.
– Хорошо, – ответил, подумав, Гусев, щуря глаза. – После десяти вечера этот красавчик будет в гараже чинить мопед.
Гусь знал прекрасно, что Сыроежкин уже давно ничего сам не делает, а только бегает, знакомясь с большей частью тёлочек в городе. А чинит мопед по вечерам Электроник.
После всех танцевальных репетиций и приготовлений… импортное авто подъехало к старому сараю семьи Сыроежкиных, в котором, как и ожидалось, трудился Электроник.
Николя волновался, то и дело поправляя свой жабо.
Выйдя из машины, Николай тихо постучал в гараж…
– Есть кто? К вам можно?
Гусев, оставленный в машине, с обиды кусал себе губы и грыз ногти. Любопытство победило.
Он, тихо открыв дверь авто, подбежал на цыпочках к воротам гаража и прильнул к щели между двух досок. Электроник стоял по стойке смирно, видимо перезагружаясь, а Николя обнимал его, твердя:
– Ну не ломайся ты, будь человеком!
Электрон ожил в одно мгновение:
– Человеком!? Да, я попробую! Ломаться – нет, не стану, я надёжен.
Гусю показалось, что Николя в момент сорвал, именно сорвал с себя дорогой костюм, объясняя Электронику, что нужно делать.
Гусю вдруг неожиданно стало стыдно, и он отвернулся..
– Бздынь, – послышался звук из гаража. – Бздынь – бздынь – бздынь – такой звук, словно стучали рукой по дну кастрюли. Вслед за этим раздалась ругань Николя, никак не гламурная.
Гусев в один прыжок очутился в авто и сделал вид, что дремлет.
Танцор залез в машину, держась между ног руками:
– Поехали домой, – со слезами в голосе велел он шофёру.
– А у тебя… у тебя друзья… – простонал Коля, глядя на Гусева… но так и не договорил, ему стало плохо, и вместо дома шофер повёз танцора в больницу.
После этого случая Николя пропал на несколько лет. А Макар… Макар уже состоял в элите и нового спонсора нашел себе довольно скоро. Но это уже совсем другая история…
Да… воспоминания. Макар «донюхал» свою порцию напитка. Глаза Сыроежкина начинали трезветь и грустнеть.
– Может по пивасику с пиццей? – начал Макар.
– Легко… – в момент отозвался Сыроежкин. – Только ты угощаешь. Я, как ты понимаешь… на мели.
Макар достал из кармана золотой «Верту» и заказал пива с парой пицц, добавив, как обычно:
– Мальчики, в темпе вальса, за быстро – пятихатку, за очень быстро – косарик сверху.
– Серый, а мы ведь с тобой по душам никогда и не говорили, – неожиданно произнёс Гусев. – Мы же с тех самых пор практически и не общались, только короткие приветствия на лестнице да лживые улыбки. Как у тебя на самом-то деле?
Пиццу и пиво доставили очень быстро. Сыроежкин, откупорив бутылку с пивом, отпил пару глотков, и… его самого потянуло на откровенность.
– Да что тебе рассказать-то?– забормотал Сергей. – После появления Электрона в семье и опубликования в журнале нас двоих и профессора посередине… Батя, придя с очередного дальнобоя, увидел сходство между нами и профессором. Уж я не знаю, как и о чём они тогда общались, но порешили: мало того, что профессор – создатель и, можно сказать, отец Электроника, так он ещё и мой отец… Погляди сам, сравни меня сейчас с фото профессора.
Гусев, запихивая себе в рот кусок пиццы, одобрительно кивнул…
– Я ещё тогда это заметил, да и с какого перепугу тебя в полный лист бы в журнале печатали. Я-то знаю цену страницы в глянце…
– Короче, – продолжил Сергей. – Батька бросил нас. Правда, был в этом и плюс. В те года начался раздел «Совка» и прибалтийские страны стали отсоединяться от России. И я, как истинный патриот, не мог оставить прибалтам… нашего робота, а тем более – двух. Да и меди в нём… – задумчиво добавил Сергей.
– В один из вечеров Электрон со своим псом просто слезли с крыши и свалили на хрен до дома. Дааа… – Сыроежкин немного помолчал. – С Эриком было классно, он же всё делал и по дому, и дачу построил нам новую и… – тут Сергей опять замолчал, но все же продолжил:
– Так было года полтора – два. А потом я начал меняться в связи с взрослением. Я – да, он – нет! Ну, мать твою, не растут роботы и всё. Да и с противоположным полом он как-то не правильно поступал, то недодел, то передел, а девица потом – в больнице. Фаллоимитатор, мать твою… электронный.
Я решил, что надо с ним что-то делать, особенно после того, как мать начала загадочно ему улыбаться.
В восемнадцать своих лет я отдал его в армию. Опять же… комиссию проходил я… а служил – он.
Так вот: этот хренов терминатор… оказался пацифистом, и его, как больного на всю голову, комиссовали в родные пенаты.
Профессор к тому времени уже умер. Мать уехала к бабушке в другой город, а я остался без средств к существованию. А ведь этой железяке приходилось менять масло. Причём, от подсолнечного или от нашего автомобильного он отказывался, понос у него с них, дескать. Японское синтетическое подавай. А оно, между прочим, денег стоит.
Ладно, пока был новый – один раз залил масло и до следующей замены. Но вот со временем, стал он масло подъедать. Где взять столько бабла? Тем более, мне надо было тоже чем-то питаться.
Сергей кивнул на пустые бутылки и продолжил рассказ:
– Лет н-цать занимались тем, что… я его сдавал на металлолом, как статую из бронзы. А он по ночам сбегал оттуда и возвращался ко мне. Утром я его опять в цвет мет, но в другом месте, вечером – он уже дома.
– Не жалко было друга-то? – подал голос Гусь
– Уже нет, – препарировал Сыроежкин. – Сам понимаешь, усталость металла, коррозия. К тому же он начал оставлять за собой масляные пятна.
– Ну и? – захлопал глазами Гусев.
– Не знаю, – прослезился Сергей. – Из очередного цветмета он так и не вернулся, распилили, наверное, – домычал Серёга, и пьяные слёзы потекли из глаз.
Потом Сыроежкин вытер нос рукавом и спросил:
– А ты про кого-нить с тех времён слышал чего?
– Оой, да ну их, – пропел Макар. – Неудачники… Майя всё же залетела от вас, но говорить тебе не хотела. Она перестала заниматься гимнастикой, и ты не представляешь… как изменились ее формы. Правда, она вышла замуж за Королькова, и оба свалили в Израиль.
Столь противная Кукушкина… пошла сначала по комсомольской линии, потом вдарилась в политику и стала чьим-то помощником, затем этого кого-то она сжила со свету, и ей предложили какой-то там пост в другом городе. Там она поползла выше и выше, пока не предложила «сбивать сосули с крыш лазером»… Дальше не знаю, что с ней стало.
Гусев замолчал, глядя на помятое, но такое знакомое и даже чем-то манящее создание со стены комнаты.
– Да, Серый, всё кончилось и не оставило о себе памяти, – подытожил Макар.
– Всё, да не всё, – заулыбался явно поплывший по старым дрожжам Сыроежкин, – смотри, что имеется под кроватью.
Гусев пригляделся. Под кроватью, под толстым слоем пыли и грязных носков… валялся потёртый временем пёс РЭССИ.
– Он мёртв? – удивился Макар.
– Нет, – ответил Сыроежкин, – батарейки опять сели.
– Ой, какая прелесть! – завизжал Макар. – Можно посмотреть его поближе?
Сыроежкин утвердительно кивнул головой,
………………………………………….встал на корточки,
…………………………………………..нагнулся, пытаясь достать пса
………………………………И!!!....................................................................................
Не искушай меня без нужды
Возвратом нежности твоей:
Разочарованному чужды
Все обольщенья прежних дней!
Уж я не верю увереньям,
Уж я не верую в любовь,
И не могу предаться вновь
Раз изменившим сновиденьям!
Слепой тоски моей не множь,
Не заводи о прежнем слова,
И, друг заботливый, больного
В его дремоте не тревожь!
Я сплю, мне сладко усыпленье;
Забудь бывалые мечты:
В душе моей одно волненье,
А не любовь пробудишь ты.
1821
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
