Выхожу из отпуска – в отделе новый сотрудник, Костенко Сергей Георгиевич, в обиходе Серега, Серый. Образование – высшее, место работы – первое. Начинаю знакомиться. На вопросы молодой специалист отвечает охотно и обстоятельно, но уж очень часто в его речи проскальзывают разные несуразицы, вроде: обратная сторона страницы, три половинки, определенная неопределенность.
- Ты бы думал вначале прежде чем говорить, - не выдерживаю я.
- Не спорю, - соглашается Костенко, - просто, у меня такая неправильная молодежная форма речи.
Техпроцесс, написанный Костенко
Операция 1. Обезжирить спиртом склеиваемые поверхности.
Операция 2. Очистить склеиваемые поверхности от грязи.
Не всякий додумается обезжиривать грязь.
Задача
Вижу как-то, Серега чиркает что-то на бумаге с умопомрачительно серьезным видом. Спрашиваю:
- Что это у тебя?
- Да вот, знакомый задачу задал, как увеличить геометрически объем квадрата в два раза.
- Может, площадь квадрата?
Серега снисходительно усмехается:
- С площадью каждый дурак решит, а вот что с объемом делать – тут думать надо.
Надо же какую мешанину человек устроил у себя в голове из квадрата с кубом и площади с объемом.
Другая фамилия
Краем уха слышу, как Серега рассказывает о какой-то телепередаче:
- Там ведущий профессор с такими вот длинными волосами.
- А-ля Паганель? – интересуюсь я.
- Нет, у него какая-то другая фамилия.
Эпиграф и эпитафия
Достал меня как-то Костенко своей дремучестью. В сердцах спрашиваю первое, что приходит в голову:
- Ты хотя бы разницу между эпиграфом и эпитафией знаешь?
Чудо-молодец задумывается, а потом с донельзя умным видом деловито ответствует:
- Второе точно не знаю, а первое где-то слышал.
Что ты ему тут скажешь?
Компьютер
Серега тупо смотрит на черный экран компьютера и озадачено скребет пятерней у себя в затылке, потом говорит раздумчиво:
- Не пойму я что-то, почему комп не работает – он ведь даже ни разу не падал.
Диалог
Начальник бюро спрашивает Серегу:
- Как наши дела?
- Помаленьку.
- Да уж, медленней некуда, - недобро усмехается начальник.
- А так, как вы хотите никогда не будет, - безмятежно парирует Серега и прибавляет авторитетно, - хоть бы мы все свои функции выполнять стали.
Александр Македонский
Раз только видел, как Костенко вышел из себя.
Двое сотрудников при нем завели разговор о Македонии, вспомнили они и царя Филиппа. Костенко долго не вмешивался в их беседу. В конце концов, когда речь зашла о филиппиках, он не выдержал и сказал с укоризною:
- Слушаю вас и думаю, ну и тупая беседа у этих двух умных мужиков. Кто, вообще, этот Филипп?
- Филипп – отец Александра. Знаешь такого?
- Нет, - ядовито ответил Серега, - с ним я не знаком.
- Зря. Про Александра Македонского хотя бы знать надо, а то так в темноте и помрешь.
Серега вдруг озлобился:
- Чего вы пургу мне тут гоните про Александра Македонского, филиппики?! Теоретики, блин.
На том их спор и окончился.
Серегины принципы
Не надо мне ездить по ушам, я уже от собственного вранья устал.
Ради чего есть жить, но не пойму ради зачем.
Перед коррупцией все равны – от взятки никто не откажется.
Вокруг много всего, но то, что нужно, хрен найдешь.
Главное, задать правильное направление толчка.
Сделал кому-то доброе дело, смотри в оба, чтобы оно в большую свинью не превратилось.
Нынче ветрено и волны с перехлестом.
Скоро осень, все изменится в округе.
Смена красок этих трогательней, Постум,
чем наряда перемена у подруги.
Дева тешит до известного предела -
дальше локтя не пойдешь или колена.
Сколь же радостней прекрасное вне тела!
Ни объятья невозможны, ни измена.
* * *
Посылаю тебе, Постум, эти книги.
Что в столице? Мягко стелют? Спать не жестко?
Как там Цезарь? Чем он занят? Все интриги?
Все интриги, вероятно, да обжорство.
Я сижу в своем саду, горит светильник.
Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых.
Вместо слабых мира этого и сильных -
лишь согласное гуденье насекомых.
* * *
Здесь лежит купец из Азии. Толковым
был купцом он - деловит, но незаметен.
Умер быстро - лихорадка. По торговым
он делам сюда приплыл, а не за этим.
Рядом с ним - легионер, под грубым кварцем.
Он в сражениях империю прославил.
Сколько раз могли убить! а умер старцем.
Даже здесь не существует, Постум, правил.
* * *
Пусть и вправду, Постум, курица не птица,
но с куриными мозгами хватишь горя.
Если выпало в Империи родиться,
лучше жить в глухой провинции у моря.
И от Цезаря далёко, и от вьюги.
Лебезить не нужно, трусить, торопиться.
Говоришь, что все наместники - ворюги?
Но ворюга мне милей, чем кровопийца.
* * *
Этот ливень переждать с тобой, гетера,
я согласен, но давай-ка без торговли:
брать сестерций с покрывающего тела -
все равно что дранку требовать от кровли.
Протекаю, говоришь? Но где же лужа?
Чтобы лужу оставлял я - не бывало.
Вот найдешь себе какого-нибудь мужа,
он и будет протекать на покрывало.
* * *
Вот и прожили мы больше половины.
Как сказал мне старый раб перед таверной:
"Мы, оглядываясь, видим лишь руины".
Взгляд, конечно, очень варварский, но верный.
Был в горах. Сейчас вожусь с большим букетом.
Разыщу большой кувшин, воды налью им...
Как там в Ливии, мой Постум, - или где там?
Неужели до сих пор еще воюем?
* * *
Помнишь, Постум, у наместника сестрица?
Худощавая, но с полными ногами.
Ты с ней спал еще... Недавно стала жрица.
Жрица, Постум, и общается с богами.
Приезжай, попьем вина, закусим хлебом.
Или сливами. Расскажешь мне известья.
Постелю тебе в саду под чистым небом
и скажу, как называются созвездья.
* * *
Скоро, Постум, друг твой, любящий сложенье,
долг свой давний вычитанию заплатит.
Забери из-под подушки сбереженья,
там немного, но на похороны хватит.
Поезжай на вороной своей кобыле
в дом гетер под городскую нашу стену.
Дай им цену, за которую любили,
чтоб за ту же и оплакивали цену.
* * *
Зелень лавра, доходящая до дрожи.
Дверь распахнутая, пыльное оконце,
стул покинутый, оставленное ложе.
Ткань, впитавшая полуденное солнце.
Понт шумит за черной изгородью пиний.
Чье-то судно с ветром борется у мыса.
На рассохшейся скамейке - Старший Плиний.
Дрозд щебечет в шевелюре кипариса.
март 1972
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.