- Видал, какой Хамер стоит?
- Ну.
- Баранки гну. Навороченное авто.
- Этими наворотами только голубей пугать – до одного места они. Вот ауди – это машина.
- С какого перепугу-то?
- Там салон – зашибись. А твой Хамер жрет бензину без меры, литров двадцать на сотню км.
- Восемнадцать.
- Вот я и говорю, на бензин всю жизнь работать будешь.
- Зато мобильность какая и багажник ого-го. Самый внедорожный внедорожник: восемь цилиндров движок и объем пять с гаком литров – это тебе не баран начхал.
- У той вон Ауди, к примеру, движок тоже не хилый – трехлитровый, бензиновый. Моща триста сорок лошадок, коробка передач семь ступеней и роботизированная - все что надо для счастья.
- Проходимость у Хамера, знаешь какая?
- Я комфорт уважаю, чтобы если кожа на сидении, так натуральная, а не...
- Что ты лепишь тут? Твоя ауди выедет за город и застрянет в первой же луже.
- А чего мне в деревне-то делать? Мне и в городе хорошо.
- Ни хрена ты не сечешь в колбасных обрезках, проходняк несчастный.
- Ты козырный, что ли?
- Да уж не такое, как ты, чмо.
- Да пошел ты…
- Сам пошел.
На этом спор исчерпал себя, и, обменявшись парочкой оплеух, два бомжа, копавшиеся в мусорных контейнерах, что стояли неподалеку от автомобильной стоянки, опять разбрелись в разные стороны.
А здесь жил Мельц. Душа, как говорят...
Все было с ним до армии в порядке.
Но, сняв противоатомный наряд,
он обнаружил, что потеют пятки.
Он тут же перевел себя в разряд
больных, неприкасаемых. И взгляд
его померк. Он вписывал в тетрадки
свои за препаратом препарат.
Тетрадки громоздились.
В темноте
он бешено метался по аптекам.
Лекарства находились, но не те.
Он льстил и переплачивал по чекам,
глотал и тут же слушал в животе.
Отчаивался. В этой суете
он был, казалось, прежним человеком.
И наконец он подошел к черте
последней, как мне думалось.
Но тут
плюгавая соседка по квартире,
по виду настоящий лилипут,
взяла его за главный атрибут,
еще реальный в сумеречном мире.
Он всунул свою голову в хомут,
и вот, не зная в собственном сортире
спокойствия, он подал в институт.
Нет, он не ожил. Кто-то за него
науку грыз. И не преобразился.
Он просто погрузился в естество
и выволок того, кто мне грозился
заняться плазмой, с криком «каково!?»
Но вскоре, в довершение всего,
он крепко и надолго заразился.
И кончилось минутное родство
с мальчишкой. Может, к лучшему.
Он вновь
болтается по клиникам без толка.
Когда сестра выкачивает кровь
из вены, он приходит ненадолго
в себя – того, что с пятками. И бровь
он морщит, словно колется иголка,
способный только вымолвить, что "волка
питают ноги", услыхав: «Любовь».
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.