Представлено на один из конкурсов "Маленького прозаического произведения" в 2008 году.
Два дня полудрёмы за закрытыми ставнями, пока жильцы были в отъезде, и такое чудо напротив. Дом не знал её имени, но архитектурные формы, покатые плечики карнизов, легкомысленные выпуклости балкончиков с кружевной геранью и солнцезащитные очки витражных окон выдавали в незнакомке Мансарду. Одинокую…
Сбежала ли она от приличного строения, сорвав ему тем самым крышу… Взяла ли причитавшуюся ей долю в опостылевшем союзе, обнаружив лазейку в строительном контракте… Так или иначе, на своих ногах она стояла самостоятельно, хотя маленький рост делал Мансарду скорее коленопреклонённой. Взгляд её окон приходился на парадный подъезд Дома, и в этом было что-то волнующее. Мансарда не просто могла заглядывать в его скрытые от посторонних тайны, ей не оставалось ничего другого. Поза незнакомки, спустившейся с небес, приобретала оттенок какой-то жертвенности, будто она расположилась здесь не случайно, но имела намерение к нему. Дому же с высоты своих трёх этажей оставалось лишь поглядывать на прикрытую узкой полоской тента дверь Мансарды и тихо посмеиваться. Видавший виды, он ждал заката.
Когда солнце собралось на отдых, Дом потянулся к незнакомке удлиняющейся тенью. Так, растворяя чужие тени в своей, он знакомился с припаркованными машинами, слушал деревья, росшие неподалёку, и болтал по утрам с Лавкой зеленщика, останавливаясь своей тенью на её крыльце, что вполне устраивало обоих. Уж очень разным они наполняли свою жизнь.
Вот и сейчас он рассчитывал переброситься парой слов с маленькой клумбой, которую Мансарда, устраиваясь на новом месте, разумно сберегла, и узнать, откуда в их краях появилась незнакомка. На большее он не рассчитывал. Мансарда, хоть и располагалась близко, держалась на подобающем расстоянии.
В какой-то момент на заднем дворе Мансарды появилась шумная компания. Стали выносить столы, еду и включили свет. Такой мощный, что тень Мансарды ринулась навстречу Дому. И пусть тени не более чем фантазии. Но разве мало найти в них хотя бы соприкосновение, а углубиться, а совпасть? И поскольку не в силах Дома было остановить светило, его угловатая тень продолжала вбирать в себя отпечаток незнакомки с резко обозначившимися вычурными элементами декора. Мансарда не представилась, на все его вопросы отвечала “Шшш!” ветром в каштановой черепице и трепетала ресницами занавесок, пока окна Дома не вспыхнули в ночи…
А утром… Он так ничего и не понял, хотя слышал от вернувшихся жильцов что-то о съёмках фильма, павильоне декораций, простоявшем поблизости ровно сутки… Павильоне? Впрочем, что люди понимают…
Замечательно! очень хорошо! Так романтично) И очень профессионально) Даже не ожидала, Вы удивили меня) Настоящий писатель) Может, не стоит ограничиваться хокку?)
Спасибо, Луиза! Однако мурашек с тех пор норовит только на склон Фудзи.
А ко мне мурашка дорожку не протопает?))
Это такая коротенькая сказка) Может, стоит написать сборник таких необычных сказок?)) И слог отличный)
Впрочем, что люди понимают…
Такой замечательный финал))
Потому что от Дома слышать такое не обидно))
Печатайте еще! Интересно почитать)
Про арбузные семечки))
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Спать, рождественский гусь,
отвернувшись к стене,
с темнотой на спине,
разжигая, как искорки бус,
свой хрусталик во сне.
Ни волхвов, ни осла,
ни звезды, ни пурги,
что младенца от смерти спасла,
расходясь, как круги
от удара весла.
Расходясь будто нимб
в шумной чаще лесной
к белым платьицам нимф,
и зимой, и весной
разрезать белизной
ленты вздувшихся лимф
за больничной стеной.
Спи, рождественский гусь.
Засыпай поскорей.
Сновидений не трусь
между двух батарей,
между яблок и слив
два крыла расстелив,
головой в сельдерей.
Это песня сверчка
в красном плинтусе тут,
словно пенье большого смычка,
ибо звуки растут,
как сверканье зрачка
сквозь большой институт.
"Спать, рождественский гусь,
потому что боюсь
клюва - возле стены
в облаках простыни,
рядом с плинтусом тут,
где рулады растут,
где я громко пою
эту песню мою".
Нимб пускает круги
наподобье пурги,
друг за другом вослед
за две тысячи лет,
достигая ума,
как двойная зима:
вроде зимних долин
край, где царь - инсулин.
Здесь, в палате шестой,
встав на страшный постой
в белом царстве спрятанных лиц,
ночь белеет ключом
пополам с главврачом
ужас тел от больниц,
облаков - от глазниц,
насекомых - от птиц.
январь 1964
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.