Поэтическое восприятие жизни, всего окружающего нас — величайший дар, доставшийся нам от поры детства. Если человек не растеряет этот дар на протяжении долгих трезвых лет, то он поэт или писатель
А что то - что я видела - было ядерной зимой - это догадки. Уж больно гадко всё выглядело.
Под лёгким наркозом снимали с голени аппарат Илизарова. Четыре кольца, шурупы, гайки, спицы...
После укола ушла в отключку ничего не опасаясь - ведь до этого были и реанимация, и целая серия сложных операций на обеих ногах. Наркозы долгие, серьёзные. Выходы мучительные.
Боль. Обветренные губы. Сушняк. Немота. Бессилие.
А тут такая ерунда - аппарат развинтить, и освободить от него ногу. Всего-то.
Доктор не захотел снимать по живому. Решил усыпить, зная сколько боли я уже перенесла до этого.
Поставили укол. Отрубилась.
Тело оставила с копающимися в ноге двумя докторами. (Двумя - это чтобы побыстрее железо снять, наркоз короткий).
Полетела из себя и над собой...
Раньше, в прежних наркозах, было по схеме - пропала - появилась, ничего в промежутке. А тут вдруг ...
...Коричневая, вся в тёмных глубоких, извивающихся трещинах, земля.
И даже не знаю - наша это планета, или занесло меня невесть куда...
Сухие, без листьев, черные, искривлённые деревья, с ветвями похожими на высохшие руки старух, с качающимися огненно-оранжевыми шарами, видимо плодами хурмы.
Страшно прикоснуться к этим большим ягодам - кажется, что они сразу взорвутся и потекут тягучим, липким, опалово-желтым гноем.
Тоска, ужас и одиночество. Хочется выть. Хочется причитать
- Что это? Что это? Где я? Что со мной? Это планета смерти? Нет! Мне нельзя!
А потом - туннель. Он бесконечный. Вход есть, а выхода не видно. Неприятная штука.
Полная беспомощность.
На стенах туннеля - рябая, осыпающаяся с шорохами, серая разнотонная мозаика. Я иду, а она всё сыпется, сыпется постоянно меняя узоры, шелестит, шуршит, потрескивает, и в голове от этой ряби и звуков - просто ад.
Туннель засасывает меня, уводит всё дальше, извиваясь, как змея. А вокруг все продолжает шипеть, потрескивать, смещать формы...
Говорят, что я кричала на всё отделение
- Мне нельзя! У меня сын маленький!..
Говорят - врача звала по имени отчеству. Он прибегал, слегка испуганный нестандартной реакцией на небольшой наркоз.
Даже медсестричку посадил у моей кровати, чтоб следила - мало ли что.
Мой Tелемак,
Tроянская война
окончена. Кто победил - не помню.
Должно быть, греки: столько мертвецов
вне дома бросить могут только греки...
И все-таки ведущая домой
дорога оказалась слишком длинной,
как будто Посейдон, пока мы там
теряли время, растянул пространство.
Мне неизвестно, где я нахожусь,
что предо мной. Какой-то грязный остров,
кусты, постройки, хрюканье свиней,
заросший сад, какая-то царица,
трава да камни... Милый Телемак,
все острова похожи друг на друга,
когда так долго странствуешь; и мозг
уже сбивается, считая волны,
глаз, засоренный горизонтом, плачет,
и водяное мясо застит слух.
Не помню я, чем кончилась война,
и сколько лет тебе сейчас, не помню.
Расти большой, мой Телемак, расти.
Лишь боги знают, свидимся ли снова.
Ты и сейчас уже не тот младенец,
перед которым я сдержал быков.
Когда б не Паламед, мы жили вместе.
Но может быть и прав он: без меня
ты от страстей Эдиповых избавлен,
и сны твои, мой Телемак, безгрешны.
1972
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
