Вчера смотрел на телеканале «Культура» фильм «Нюрнберг. Нацисты перед лицом своих преступлений». В телепрограммном анонсе к нему написано: «Этот документальный фильм впервые рассказал о Нюрнбергском процессе изнутри судебного разбирательства, позволяя зрителям стать свидетелями развязки величайшей трагедии ХХ века».
Страшный фильм - документальный с документальными же вставками американской кинохроники о концентрационных лагерях, где бульдозером сталкивают в ров истощённые тела умерщвлённых заключённых, где сняты груды трупов, засыпанные известью, обугленные черепа и кости сожжённых людей… Именно тогда, на международном суде в Нюрнберге, для определения массового уничтожения людей стало употребляться новообразованное слово геноцид…
И вот, глядя на живое, показанное неоднократно крупным планом лицо Геринга – главного преступника среди подсудимых нацистов - разглядел немалое сходство его с небезызвестным ныне в Европе и во всём мире Порошенко. У последнего, здравствующего пока, такая же мясистая откормленная круглая физия, лощёные щёки, широкий подбородок и бегающие в минуты тревоги глазки. Да и массивными фигурами эти два персонажа очень схожи…
И тошно подумалось, до чего же быстро мир перелицовывается и забывает о своём прошлом. В историческом вчера военных преступников за их сатанинские злодеяния, за бомбёжки мирных городов, за геноцид народов приговаривали к казни через повешение. А сегодня таковые ходят в президентах, их торжественно встречают на высших уровнях, жмут руки, слушают их лживые речи и кормят на роскошных обедах и ужинах…
А ведь от Геринга до Порошенко прошло всего 70 лет – среднестатистический срок человеческой жизни - и ещё живы участники и свидетели той войны, современники Нюрнбергского процесса…
"Скоро тринадцать лет, как соловей из клетки
вырвался и улетел. И, на ночь глядя, таблетки
богдыхан запивает кровью проштрафившегося портного,
откидывается на подушки и, включив заводного,
погружается в сон, убаюканный ровной песней.
Вот такие теперь мы празднуем в Поднебесной
невеселые, нечетные годовщины.
Специальное зеркало, разглаживающее морщины,
каждый год дорожает. Наш маленький сад в упадке.
Небо тоже исколото шпилями, как лопатки
и затылок больного (которого только спину
мы и видим). И я иногда объясняю сыну
богдыхана природу звезд, а он отпускает шутки.
Это письмо от твоей, возлюбленный, Дикой Утки
писано тушью на рисовой тонкой бумаге, что дала мне императрица.
Почему-то вокруг все больше бумаги, все меньше риса".
II
"Дорога в тысячу ли начинается с одного
шага, - гласит пословица. Жалко, что от него
не зависит дорога обратно, превосходящая многократно
тысячу ли. Особенно отсчитывая от "о".
Одна ли тысяча ли, две ли тысячи ли -
тысяча означает, что ты сейчас вдали
от родимого крова, и зараза бессмысленности со слова
перекидывается на цифры; особенно на нули.
Ветер несет нас на Запад, как желтые семена
из лопнувшего стручка, - туда, где стоит Стена.
На фоне ее человек уродлив и страшен, как иероглиф,
как любые другие неразборчивые письмена.
Движенье в одну сторону превращает меня
в нечто вытянутое, как голова коня.
Силы, жившие в теле, ушли на трение тени
о сухие колосья дикого ячменя".
1977
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Авторизация
Камертон
