Пионерский мему- АРТ поэта Владимира Рыжкова из Ростова-на-Дону
Инженер и поэт Владимир Рыжков из Ростова-на-Дону рассказал на днях в связи с Днём пионерии такой случай из школьной жизни.Их класс готовили к приему в пионеры и под руководством учительницы Полины Афанасьевны октябрята заполняли заявление и анкету. Фамилия, имя, отчество, национальность...
На слове "национальность" Рыжков запнулся,потому что в четвертом классе даже не слышал такого слова и,естественно, не знал, что оно означает.Рядом сосед по парте Алик Корженевич - примерный мальчик из образцовой семьи, в этой графе уверенно пишет "еврей".Володя не задумываясь тоже повторяет в анкете вслед за товарищем - "еврей",считая,что однокласснику-отличнику виднее как надо. А тот в это время, заглянув к Рыжкову в анкету, искренно возмутился и нажаловался учителю, что Вовка Рыжков списывает у него. Какой же Рыжков - еврей, не позволил русскому парню прикоснуться к истокам древнего народа на поприще детской политической организации просвещенный иудейский мальчик.
В этой истории меня больше всего поразило,что советский еврейский мальчик с младых ногтей знал и понимал силу своей крови,а русский школьник-интернационалист еще даже не задумывался о своём происхождении. В СССР ощущать себя русским было не положено.Собственно как и сейчас,мы всё еще принижены ленинскими словами "о великодержавном русском шовинизме", а по сути всемирным интернационалом русофобии...Стоит сегодня повнимательнее перечитать работу В.И Ленина
За то, что я руки твои не сумел удержать,
За то, что я предал соленые нежные губы,
Я должен рассвета в дремучем акрополе ждать.
Как я ненавижу пахучие древние срубы!
Ахейские мужи во тьме снаряжают коня,
Зубчатыми пилами в стены вгрызаются крепко;
Никак не уляжется крови сухая возня,
И нет для тебя ни названья, ни звука, ни слепка.
Как мог я подумать, что ты возвратишься, как смел?
Зачем преждевременно я от тебя оторвался?
Еще не рассеялся мрак и петух не пропел,
Еще в древесину горячий топор не врезался.
Прозрачной слезой на стенах проступила смола,
И чувствует город свои деревянные ребра,
Но хлынула к лестницам кровь и на приступ пошла,
И трижды приснился мужам соблазнительный образ.
Где милая Троя? Где царский, где девичий дом?
Он будет разрушен, высокий Приамов скворешник.
И падают стрелы сухим деревянным дождем,
И стрелы другие растут на земле, как орешник.
Последней звезды безболезненно гаснет укол,
И серою ласточкой утро в окно постучится,
И медленный день, как в соломе проснувшийся вол,
На стогнах, шершавых от долгого сна, шевелится.
Ноябрь 1920
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.