...дома никого не было. Мама ушла в дальний магазин, за продуктами, отец еще не вернулся из командировки. Братишка в садике. Можно свободно гулять в ночнушке по всему дому, купаясь в недосмотренных снах этой ночи. Снилась белая лошадь. Так отчетливо, что волна необъяснимого страха накрыла сознание и я, как околдованная,
наблюдала за ее грациозной осанкой. Она была божественно красива! Я увидела ее, скачущую издалека, навстречу мне, как в замедленном кино. Она то утопала в высокой, почти по грудь, сочной луговой траве, то с грацией возносилась над ней. Весь круп её переливался упругими мускулами. Солнце замирало на выпуклостях, придавая этому сгустку энергии особую, неземную красоту. Это восхищало и возбуждало. Каждый шаг ее аллюра отдавался где-то внизу, как будто я находилась в невидимом седле. Лошадь скакала все быстрее. Толчки усиливались, возбуждая меня. Я проснулась от стона....
Вот и сейчас, воспоминания об этом разбудили желания. Я подошла к окну. Солнечные лучи пробивая тонкую тюль, заливали комнату матовым светом, и только в углу, отражаясь от фортепиано, фонтаном ударяли в потолок. Они делали мою пижаму воздушной, почти невесомой и если бы она не касалась с легкостью лебединого пуха моих, сжавшихся от ожидания, сосков, то можно было представить что я окутана утренним
туманом, пронизанного спицами света. Потянуло к инструменту. Я отрыла пюпитр и поставила "Баркаролу". Игра не шла. Пальцы нерешительно перебирали клавиши, округляя звуки и отбрасывая синкопы. Они их гладили. А мысли сплетались, возвращаясь в сон. Они окунали мое тело в волны сладостной неги. Дрожь наслаждения растекалась по всем жилкам. Воздуха не хватало. Я откинулась на стуле и приоткрыла рот. Сердце тревожно заклокотало в груди и она стала вздыматься все выше, скользя по шелковистой ткани. Соски заострились. Казалось что они вот-вот прорежут тончайший шелк и вырвутся наружу. Их трение о ткань становилось невыносимым. Бедра судорожно сжались и рука невольно потянулась к груди. Пальцы нащупали твердый сосок и сжали его. Стало больно. И боль, пропитав все клеточки тела, отозвалась приливом неведомого желания. Оно разрасталось, превращаясь огромный огненный шар и прожигало своей мощью низ живота. Судороги учащались и усиливались... Из груди вырвался приглушенный стон...
А рука все еще металась по клавиатуре, ломая ритм и сминая неподатливые звуки: форте - пиано...
Форте! Пи-а-но...
