Это страшная ошибка - думать, что прекрасное может быть бессмысленным
(Лев Толстой)

Все произведения автора

Все произведения Избранное - Серебро Избранное - Золото Хоккура

Проза

Латте и оригами

Что мешает проснуться, и не думать о вчерашнем дне?
Некий приз за верность самому себе - отчаяние. В лице своем ты не упал, но опять же, все есть та самая палка о двух концах. Нет виноватых среди нас. Особенно если нет понимания. Как можно винить того, кто твою просьбу не понял, в силу иного восприятия. Хочется продолжать помнить, продолжать считать себя правым, и так тяжело признаться, самому себе, зажатому и погрязшему в собственных обвинениях, что было и не вернется, что это не вина, а лишь обстоятельства. И кажется, я даже знаю почему отпустить не могу - ведь лишь привычка, не более, любить ведь по- разному дозволенно. Люблю как зонт. Был и не понимал, как он спасает от дождя, что если бы - не он, намокли б волосы, и тушь бы потекла, и платье было бы в разводах, от кислотных дождей, промокла бы и простудилась, читала бы книгу сидя с пледом на коленях, пила чай с медом, одна.…Но вот ты потеряла его, и сразу вспомнилась картина, когда так неожиданно для всех, полил, с такой силой, кто то испугался даже, кто то маленький и беспомощный, спрятался под крышей, кто то с разочарованием в глазах идет, медленно, и с нарастающим, истерическим криком в голове, и со спокойным выражением мокрого лица, пытаясь хоть на секунду обмануть себя и каждого, что дождя этого вовсе и нет. А ты, не задумываясь, не ценя, не думая, а на автомате, развернула его, идешь. На тот момент было абсолютно не до зонта. Но нет его уже. И я сижу с пневмонией, пью коньяк, и читаю прошлогодние новости.
Дозволено любить, например как книгу. Книгу, что лежит на полке и пылится, я не могу уверенно сказать какого цвета обложка, не помню, как пахнут страницы, и даже впаду в замешательство, если спросить о том, какой мой любимый в ней персонаж. Или сцена, которая больше всего мне врезалась в память. Я не анализировала монологи, когда перечитывала ее, никогда не пыталась найти скрытый смысл, читать между строк даже и в голову не приходило. Не факт, что его там не было. И в отпускном чемодане места для нее не нашлось бы. Но она лежит, где - то и от мысли, что я ее прочла, не раз становится тепло, но не явно и не ярко, а как то фоновом режиме.
Любить как темный шоколад - еще сложнее. В силу того, что он мало кому нравиться, и не всегда он уместен, но при этом при всем ты его любишь, очень. Я люблю смотреть с ним фильмы, взять его на прогулку, выпить пару чашек кофе с ним, но меня тошнит, если он появляется больше трех раз в неделю. Но я люблю его вкус и запах, и много эмоций дарит мне он, за время, проведенное вместе, сколько раз я успокаивалась им, но от этого... От этого, к сожалению меньше тошнить не стало.
Сравнивать приходиться все и всегда, но как если не делать этого, понять что то, или иное было лучше, либо хуже предыдущего? Не ясно лишь, почему порой вышеупомянутое сравнение приравнивают к некому греху. Ты сравниваешь дни, вещи, эмоции, может и не вполне осознанно, но если же этот мыслительный процесс избегать, как тогда понять хорошо тебе или плохо, холодно или жарко, комфортно или нет. Тогда почему когда проводишь параллели между отношениями, тревожит некое чувство, напоминающее те моменты из детства, будто кто- то со спины сейчас скажет что это не правильно, и не хорошо так делать?
Мир и его устои поражают порой своими противоречиями, естественному и плотскому.
Что мешает проснуться и не думать о завтрашнем дне?
Миллионы книг о любви и этот поэтический (поэтический громко сказано) высер можно отнести к ним, но так ли это плохо? Уметь проявить слабость, некую форму человечности, просто приняв то, что ты можешь и временами хочешь писать об этой гребанной и опошленной веками любви (тоже громко звучит)? Стоит произнести в одиночестве это слово, и задуматься, что приходит первое на ум. Кому то придет ощущение целостности и полноты жизни, аромат воскресного пирога, развевающиеся занавески, лай собаки и прогулки по паркам. Кому то поддержка и понимание во всем, разделение приятных моментов и не очень, испытания и награда за них, общие знакомые и отдых где то далеко от дома, семейные обычаи и подарки без причины. Кому то более возвышенное, кому то более приземленное.
Запись в дневнике: ...А ко мне приходит страх. Страх в абсолютной нестабильности, даже в сигаретах есть стабильность. Курю лишь для того, чтоб купив очередную пачку, знать и быть хоть в чем то уверенной, не счет своего завтрашнего дня. Например кончились сигареты - приобретешь еще, если же нет- знаешь как начнется утро, с чашки черного кофе и той самой, предсказуемой сигареты. Знаешь наперед, какого она вкуса, и сколько по времени будешь ее курить, сколько после кашлять, все стабильно... Слишком глупо верить в отношения безо лжи. Измена будет присутствовать так же, рано или поздно. Суть лишь в том, как ее потом рассматривать.
Синдром замены подлинных эмоций на искусственные, как заменитель сахара, является почвой для появления второсортных отношений, которые и сравнить можно то с книгой, то с горьким шоколадом. Ошибочно думать, что все можно забыть. Не забыть той атмосферы, подтекста в словах того человека, его манеры смотреть на прохожих, того что его веселит и заставляет улыбаться, именно так как это нравиться тебе. Накладывается отпечаток, но не совсем тот, ибо не на того рассчитан. Вина- заключается, лишь в неразборчивости в своих эмоциях.
Первые слова человека важны. Хотя бы потому, что они первые.
Первые люди в жизни, важны. Хотя бы потому, что они люди.
Мне кажется, возможно и нет, но раньше люди больше ценили слова и последствия сказанного. Честь и совесть слегка выветрилась, и сейчас можно рассматривать все с удобной для тебя позиции. Измена, вовсе не измена, ложь вовсе не ложь, а свадьба иногда бывает и навсегда. Где те сумасшедшие? Где те, кто душу готовы были отдать, лишь бы не запятнать ту бесценную честь? Где? ...Сейчас границ размышлениям не видать, потратив на них определенное время, можно придти к любому заключению, и тем проще оправдать себя. Возможно, то узколобие, от которого избавились посредством раскрытия в обществе позиции человека легко говорящего о самом сексе и покупающего Плэйбой, пьющего Секс на пляже, позволяющего себе купить любовь за 15 , не несущего ответственности за свои эмоции и тем более брошенные с горяча фразы... Возможно оно, то самое узколобие и служило определению четких границ и рамок. Может и ошибаюсь, но впечатление что ценили лицо больше, не покидает меня. Сейчас же его расценивают в прямом смысле этого слова.

В наших жизнях столько эмоционального и информационного мусора, что я не считаю, что именно этот будет особенным, или как то повлияет, это вроде надписи на наклейке от освежителя.
Вроде того салатного листа, лежащего в тарелке с цезарем, которым Анна завтракала. Ее глаза пусты, смысл прочитанного журнала плыл и не оставлял ничего, просто прочитан и не более. Вечером она пойдет в парк и пробудет там до утра. Так же невнимательно будет прочитана книга, впоследствии не будут замечены звезды, хоть в эту ночь они светят намного ярче обычного.
Запись в дневнике: ... я уже не знаю, как расценивать ту ситуацию. Каждый день я смотрю на нее иначе, и эмоции, вызываемые совершенно разные, напоминают то свежий букет, то ведро с помоями. Сижу как дура в парке и как будто бы представляю версии, прокручиваю в голове, как он подходит ко мне со спины, о чем мы говорим, потом и как друг на друга смотрим, одна сменяет другую, не успев закончиться, начинается другая, руки сводит от напряжения судорогой, вертится столько... Отрицать свои же мысли перестала после того, как воображаемый кулак въехал в мою челюсть. Стало лучше. Вообще, было бы замечательно, если бы врезали на живую, чтоб выбить эту чушь из моей головы. Я пишу в дневнике. Сама не считаю это нормальным, но ...
На этом запись заканчивается, Анне звонит Серж, трубку брать она не хочет, но и не плевать ей, просто сказать нечего. Мысли сумбурны, даже чувство вины не удручающее, а вовсе комфортное и привычное. Он может и не помнит уже ничего, но так как все мосты тщательно сожжены, быть уверенной она не может. Серж уже не звонит, наверное, хотел приехать, поговорить о своей больной душе, как всегда закрыто и немного скомкано, рассказать только, что его тревожит, погрузиться в рассуждения о вселенной и забыться, закурив. Когда он курит, по взгляду кажется, что понимает происходящее, как никогда лучше.
На работе целый день ходят люди, чаще не знакомые. Много вопросов, одни и те же разговоры и пояснения. Устает говорить, стоять, запоминать, думать, слушать. Первый день окончен. Не выкурено ни одной.
Запись в дневнике: ...в метро по пути на работу позавтракала шоколадом, еще вчера узнала, что на работе будет сегодня куча студентов. Не обрадовалась, виду не подала, хоть никто бы и не понял, что именно меня раздражает в этой новости, попахивающей сырой, холодной шкурой струсившего животного. Думаю... я бы хотела, чтобы он пришел. Я хочу не смотреть на его улыбку, не слушать его голос, ни вглядываться в цвет и фактуру рубашки, не разглядывать прическу, просто знать, что он придет. И может, что- то вспомниться ему, но я его не замечу, а он не подойдет, все останется как прежде, ничего это не поменяет, а осадок встречи будет у обоих. Я боюсь, что он придет. Снова чувствовать себя серией дешевого сериала, в которую всматриваются, разглядывают мелочи, обдумывают детали, анализируют каждое действие, и итог не всегда оказывается верным ... Но я твою ж мать не в телевизоре, я чувствую этот оценивающий взгляд, и как отрицательные отзывы критиков, чувствую на себе выводы и заключения. Ненавижу эту часть. Обычно потом все проходило. Наступала стадия стеклянного взгляда. У него с вопросом – ну почему ты такая?.. А у меня – почему все так? ... Но второго этапа более не повториться, не говоря о последующих.
День начался скудно. Непривычно просыпаться и видеть хоть и конец, но рассвета.
Рабочий день пролетел, достаточно знакомых встретилось, а ожидаемый эмоциональный ряд, заменил интерес к паучку, бегающему весь день по стенду. Неожиданно для себя, я поняла, что не так мне интересна была та встреча, которой не было. Наблюдать за маленьким, глазастым насекомым, было гораздо увлекательней и проще, позже он уполз неведомо куда, рабочий день закончился. Вспомнилось только одно связующее событие. Латте в кофейне, на фоне джаз, и я из салфетки, пытаюсь сложить журавлика. Для меня она не будет просто салфеткой, будет моногамный, изящный журавль. Но он салфеткой и останется. Мертвой и не уж точно не моногамной. Постояв у станции метро, отправилась в свой пустой дом. Второй рабочий день окончен. Не выкурено ни одной.
Осенью постоянно холодные руки, липкие сны, грязные окна в домах напротив. Все в разводах, будто люди. Не понимая, что говорят, на автомате пролетел третий день. Просмотрев фото больных и покрытых смолой легких перед остывшим ужином, слушая музыку не разбирая нот, сидела в комнате освещенной настольной лампой. Когда отказываешься, первый день не думаешь об этом, как о каком- то веском решении в твоей жизни, на второй день уверен в своем решении, и паутина гордости немного затуманивает первозданность принятого на трезвую голову решения. Третий. Уже не помнишь с чего вдруг все это в голове крутиться, варианты развития событий поражают многогранностью и не надобностью, у сути проблемы подкашиваются ноги, а у тебя в свою очередь дрожь в коленях появляется, глядя на толпу, на людей выходящих и входящих в подземку, спускающихся по лестницам. Откуда они знают что делать? Стоишь. Мелодия из детства крутится в голове, медленно и беспрерывно, кисти ледяных рук почему то напряженны, хоть в них и ничего нет.
Запись в дневнике: ...Первый день важен. Хотя бы потому что... Уже и не помню почему, выйду на следующей станции. Покурю...

Опубликовано:	12.10.2012 21:19
Создано:	10.10.2012
Просмотров:	2332
Рейтинг:	0
Комментариев:	0
Добавили в Избранное:	0

Латте и оригами

Ваши комментарии

Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться