пусто и страшно, и хочется лечь мне на дно,
втягивать в ноздри не воздух, но ил придонный.
если причина для жизни дырявый кондом,
смысл разменивать жизнь на плевки и пардоны,
рваться наверх не по лестнице - лезть по дерьму,
это дерьмо непрестанно сбивая в сметану.
я так устал. эй, герасим, - взвывает му-му,
речью колючей захлёбываться устала.
я обречён одинокостью резать толпу,
после скрываться не в ночь, но своё рифмоплётство
словно зародыш в словесную скорлупу.
холодно греет звезда по имени солнце.
холодно, пусто, и страшно, и бьётся висок -
сложно собачке му-му среди лающей мрази.
камень на шею, для верности в руки весло, -
ну, ты готов? бессловеcный небесный герасим.
"мелко и пошло"
мелко и пошло, и нечего больше ловить -
всё уж написано, всё прочтено и забыто.
хочется сжаться в комок и беззвучно скулить,
вечности цепко в ладонях сжимая поллитру.
век золотой отзвенел, отгудел, отшумел.
веком серебрянным точки проставлены. бродский
так затаскал поэтическую шинель,
что не хватает для века текущего бронзы.
хватит! напьюсь, буду вирши слагать невпопад,
буду цитировать ницше в бреду постпохмельном.
смайлики и чмакалафки вишнёвых помад
буду копить, ожидаючи доли емельей.
щука не свистнит и раком не встанет, увы.
дескать - держи-ка, талантов я с горкой насыплю.
что там тропа, я надеюсь мне хватит травы,
чтоб заросло, затянуло до девственности плевы,
словно и не было этой словесной трясины.
