Разговор с Хуаном Рульфо*

- Здравствуйте.
- Здравствуйте, мой друг.
- Рад быть вашим другом.
- Для меня каждый читатель – друг.
- О, тогда у вас очень много друзей!
- Не так много, как мне бы хотелось, но вообще, да, пожалуй, много.
- А помните, как мы дружили с вами, когда я был на третьем курсе? Я очень любил гулять по вашей «Равнине в огне».
- Помню, на этой равнине много новелл, вы побывали на каждой. Как впечатление?
- Не получи я удовольствия и поводов для размышления, не пришел бы к вам сегодня в гости. Кстати, вам большой привет он нашего общего друга, Питона.
- Питона?
- Ага, ну, неужели вы забыли Вадима?
- Позвольте, это не тот ли молодой человек, который в то время был очень дружен с Картасаром? Это он навещал моего «Педро Парамо»?
- Да-да, именно он. А когда мы ушли в стодневный запой?
- О! Это было и весело и грустно, я помню только отрывки, но мне много рассказывал Маркес.
- А наши строчечные игры?
- Презабавно у вас получалось, но от незнания местности, вы наделали массу ошибок. Хотя, знаете, определенные зарисовки были весьма интересными.
- Правда?
- Да, это так. Вспомните хотя бы «Разные берега», это вы написали или все же коллективное творчество?
- Написал я, но мне очень помогли друзья. На самом деле, я совсем недавно нашел этот рассказ, перечитав его, я откровенно посмеялся над собственным порывом и неутомимым желанием дерзать.
- Это молодость, мой друг. Молодость. Но ничто не проходит бесследно, извините за банальность, она мне не свойственна.
- Осторожнее, у вас сейчас пепел упадет.
- Спасибо.
- Вот, возьмите.
- Красивая пепельница. Подарок Варгаса?
- Нет, я познакомился с ним позже. Это подарок, я ее вырезал сам.
- Спасибо. Начитались рассказов…
- Вы проницательны, я был уверен, что вы догадаетесь.
- Мате?
- С удовольствием, сегодня несколько жарковато.
- Подвиньте ближе.
- Спасибо, мне достаточно.
- Уверен, что сигара и мате – это не цель вашего визита. Скучаете?
- Немножко. Испытываю недостаток в желтых бабочках.
- Хотите начать множество войн и все их проиграть?
- Пожалуй. Хотя, нет, лучше что-то свое. Поищем?
- Думаю, стоит попробовать. Кто первый?
- Вы, Хуан.
- Ну, что ж, на сколько я помню, последнее время на одиночество жаловался Фуэнтес.*
- Вам помочь?
- Сделайте одолжение, третья полка, от вас правее, да-да, в жестком переплете. Спасибо, садитесь и пейте мате. Так, посмотрим, ну, хотя бы вот это:
« Стоя посреди сада, я закрыл глаза… Гаванский табак и мокрые тротуары… Бочка с сельдью… Пивной перегар, мачтовый парусник, дубовые бревна… Оглядываясь вокруг, я старался удержать в сознании этот квадратный сад, залитый призрачным светом, который, казалось, даже под открытым небом просачивается сюда сквозь желтые стекла, сверкает в жаровнях, становится печалью до того, как делается светом… И зелень плюща – это не зелень нашей обожженной солнцем земли, она выглядит неземной изумрудностью, той, что бархатит кроны далеких деревьев и ложится на горы причудливой плесенной тенью… Это же Мемлинг!* На одном из его триптихов я видел такой пейзаж в зрачках юной девы и в зеркальном отблеске на губах.» - Взгляните на иллюстрацию! Что скажите?
- Восхитительно!
- Еще бы! Он великолепен! Теперь раскладывайте свой словесный пасьянс, смелее!
- Попробую. Значит, хотите пасьянс ощущений? Раскинем карты. Мне понравились цвета.
- А вы заметили, что на самом деле, здесь больше цветов, чем кажется на первый взгляд?
- Конечно!
- Тогда не буду вам мешать, продолжайте.
- Я думаю вот о чем - «который, казалось, даже под открытым небом просачивается сюда сквозь желтые стекла, сверкает в жаровнях, становится печалью до того, как делается светом» - в этом отрывке прописан лишь желтый цвет, но мне он видится более тусклым, не смотря на то, что сверкает на жаровнях, он уже печален…. а вот открытое небо, обволакивает сад голубым. Голубой скрыт, но более ярок.
- Допустим, что еще?
- «И зелень плюща – это не зелень нашей обожженной солнцем земли, она выглядит неземной изумрудностью, той, что бархатит кроны далеких деревьев и ложится на горы причудливой плесенной тенью…» Здесь – открытая зелень, а между этой зеленью и более глубокой изумрудностью – цвет обожженной солнцем земли.
- Правильно, а что вы скажете про…. Как вы это называете, вкусности?
- О, да! «Гаванский табак и мокрые тротуары… Бочка с сельдью… Пивной перегар, мачтовый парусник, дубовые бревна…» - сочная картина! Табак – и запах и цвет, бочка с сельдью – запах и ощущение близости к порту, пивной перегар – мы еще ближе к порту, мачтовый парусник – мы в порту. Отличная получилась прогулка, после такого я бы действительно зашел в сад.
Изумрудность – потрясающе!
Бархатит – ранее, такой оборот мне не встречался, здорово.
Ложится на горы причудливой плесенной тенью - что-то необыкновенное!
Если такой пейзаж автор увидел в зрачках юной девы и в отблеске губ, то что мне сказать…… А вы, что скажете, Хуан?
- Очень ли вы удивитесь, если я вам скажу, что, возможно, сам Фуэнтес совершенно не задумывался о том, чтобы прятать цвета, вести вас дорогой к порту и так далее. Мы все читаем по-разному. Сальвадор Дали всегда удивлялся и смеялся над критиками, которые объясняли его картины. По его словам, он и сам не всегда знает что пишет, так откуда это знают искусствоведы и критики? Вы увидели в этом ярком отрывке то, что видят все, но еще и что-то свое, вы домыслили, пофантазировали. Вам было интересно?
- Очень!
- Это самое главное. Рад, что вы заглянули.
- И вам спасибо. Постараюсь заглядывать к вам чаще.
- Милости прошу, рад, если смог помочь.
- Всего доброго.
- До свидания, мой друг. И спасибо за подарок.

Postscriptum:

Хуан Рульфо - мексиканский писатель, атор сборника новелл "Равнина в огне" и романа "Педро Парамо".
Карлос Фуэнтес - мексиканский писатель.
Мемлинг - фломандский художник.

Опубликовано:	19.09.2008 09:22
Просмотров:	3584
Рейтинг..:	40 Посмотреть
Комментариев:	0
Добавили в Избранное:	0

Разговор с Хуаном Рульфо*

Ваши комментарии

Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться